Общее отношение команды однажды выразил мудрый Виллем: «Мы нутром чуем, что гад он, этот Михель, и не место ему здесь. А этот сопляк Ян сам ещё толком в людях не разбирается, вот и липнет ко всякой заразе. И ведь не слушает же ничегошеньки, гадёныш своенравный». Но Ян не слышал слов тех. Он, в отличие от Михеля, вообще мало что воспринимал из окружающего. Зато дружок его примечал и откладывал впотай каждую мелочь.
С лёгкого языка Виллема их за глаза так и стали величать «гадом» да «гадёнышем», пока это дело строго не пресёк шкипер, по чину и совести обязанный следить за единством затерянной в высоких широтах горстки людей.
А кит-то всплыл! Не далее чем в полумиле от места, предсказанного Йостом. Голова гарпунёр у них, что тут скажешь! «Покойничка», конечно, легко обнаружили с «вороньего гнезда», и вскоре он уже плескался борт о борт с «Ноем», крепко к последнему принайтованный. Вооружённые острейшими флешнерами, топорами и прочим ужасным на вид инструментом, китобои резво высадили десант на плавучий остров и, как завзятые заплечных дел мастера, принялись за дело. Спексиндер, затянув свои необъятные телеса в фартук огромного размера, прыгал по киту ровно мальчуган-сорванец, а в ладоши от восторга не хлопал только потому, что руки были заняты: резали, рубили, показывали, приказывали.
Ян, на своё счастье, получил работу в трюме: полосовать длинные ленты сбрасываемого сверху китового жира на мелкие куски и заполнять ими бочки. Пробоины от гарпунов Йоста и до того сильно кровоточили, а уж когда спексиндер и вслед за ним все остальные принялись сладострастно-деловито полосовать тушу — море на сотни локтей вокруг стало розовым. Море крови, подобно демону кошмаров, пожаловало в эти безрадостные края помучить Яна, оживить его страшные сны, но Ян его надул, забравшись в трюм.
В трюме Ян безуспешно пытался одновременно резать сало и бороться с огромной крысиной стаей, растаскивающей лакомые кусочки буквально из-под рук. Раздвоение усилий привело к тому, что вскоре он в буквальном смысле был погребён под грудой пластов сала, сбрасываемых в трюм неугомонным Томасом. Присланный вскоре на разведку и помощь сам Томас посоветовал ему плюнуть на хвостатых и сосредоточиться исключительно на работе.
— У нас ведь «крысиного отпуска»[3] не предусмотрено, потому как податься здесь некуда: ни на Гренландии, ни на Шпицбергене, ни на Ян-Майене кабаков и весёлых домов пока не настроили, сильно не разгуляешься. Поэтому кромсай сало — эти бестии, хвала Всевышнему, всё не сожрут. А как надоедят всем, так и устроим им сообща весёлую бойню на манер Варфоломеевской ночки. Жаль, крысоеда[4] своего не уберегли. В складчину покупали. Судя по всему, во время последней стоянки завёл он себе невесту в порту и шерстит счас, небось, по лабазам да причалам... Если, конечно, не пал под пятой какого-нибудь грузчика. Но нам-то теперь что за корысть, даже если он всех серых на бережку в брюхо спровадит... — Между болтовнёй Томас показывал Яну хитрости, позволяющие ускорить работу. — Ты, парень, приучись видеть в каждом ломте запрятанный в нём гульден... Ну или хотя бы денье... Как раскромсал, так и монетка у тебя в кармане зазвенела! Увидишь — гораздо веселей дело пойдёт. — Не прекращая болтать, Томас как-то незаметно, не особо-то суетясь и напрягаясь и даже не потея, в отличие от Яна, накромсал такую гору сала, что Ян мысленно ахнул. — Вот так и действуй, — хлопнул его по плечу Томас на прощание. — Недаром мы с господином спексиндером тёзки. Вишь, как у меня работа в руках горит?! Да и ты не дрейфь — мы уже полрыбины оприходовали. А как всю разделаем — опять на подмогу явлюсь.
«Всего полрыбины?! — снова ахнул про себя Ян. — Помереть мне, видно, здесь под проклятым жиром...»
Голова у него уже кружилась от запаха свежей крови, но спексиндер знал своё дело туго: жир шёл чистенький, отборный, практически без кровиночки или кусочков мяса. Поэтому Ян только осязал кровь, не видя её. А найти развлечение можно в любом, даже самом рутинном занятии...
Посреди трудов праведных из кубрика выполз Михель. Появление его встретили дружным улюлюканьем. Михель оглядел не торопясь небо и море, дурашливо высунул язык в ответ и звонко заорал, обращаясь главным образом к спексиндеру:
— Работу давай!
— Так сигай сюда! Всем хватит!..
Михель прыгнул и, конечно же не удержавшись, покатился со скользкой туши снова в море. На какое-то время разделочные работы полностью прекратились. Побросав флешнеры, китобои в очередной раз бурно насладились конфузом невзлюбившегося новичка.
3
«Крысиного отпуска» — матрос, представивший капиталу 100 крысиных хвостов, получал увольнение на берег.