— Завтра я буду любить еще сильнее.
— И я…
— Да, чуть было не запамятовала. Знаешь, сестра меня ревнует.
— К кому?
— К тебе.
— Этого недоставало!
— Ты неверно меня понял. Просто с тех пор, как познакомилась с тобой, она стала плохо относиться к своему мужу. Все время жалуется матери на судьбу. А уж когда узнала, что мы хотели снять дом, совсем взбесилась. Теперь и ей подавай отдельный дом. Но зять мой тряпка тряпкой, боится даже заикнуться об этом начальнику тюрьмы. Он и перед нашим председателем…
Кудрет снова нахмурил брови.
— Прости, это я к слову вспомнила о нем. А тебе совсем не к лицу ревновать ко всякому ничтожеству. Нет никого на свете лучше тебя!
— Ну хорошо. Ближе к делу.
— Да, так о чем это я говорила?
— Ты чего-то о председателе вспомнила…
— Да, Кемаль-ага даже перед ним робеет, не может слова вымолвить от смущения. В общем, лучше бы ты сам переговорил об этом с начальником тюрьмы… Только чтобы зять не догадался.
— О чем же мне говорить с начальником?
— Пусть и Кемалю разрешит ночевать дома. Кемаль сам собирается просить его об этом, но чтобы ты не знал, а ты поговори заранее, подготовь начальника. Тебе-то он наверняка посодействует. А зять будет думать, что сам все устроил. И сестре будет приятно за него, снимет она дом, наведет там порядок. Пока она скрывает от меня свои планы…
Сразу после ухода Нефисе Кудрет пошел к начальнику. И на следующий день, когда Кемаль-ага появился в кабинете, начальник встретил его в высшей степени приветливо:
— Вай, Кемаль-ага! Заходи, пожалуйста! В каком лесу волк сдох, что ты вдруг решил навестить меня? Признаться, я уже беспокоился. Садись!
Кемаль-ага ушам своим не верил. Уж не сон ли все это?
— Спасибо, бей-эфенди! — поблагодарил он, судорожно глотнув, и опустился на краешек кресла. Лицо его покрылось испариной, усиленно заработали желваки. Он не знал, с чего начать, как скрыть потом свой визит от Кудрета.
Начальник решил прийти ему на помощь.
— Ты ко мне с просьбой?
— Так точно, — с трудом выдавил Кемаль.
— Я тебя слушаю.
— Моя жена тоже хочет снять дом. Вроде бы уже подыскала. Но…
— Продолжай.
— Нет, ничего особенного, просто я хотел сказать, что она сняла дом… — У Кемаль-аги не хватило духу изложить свою просьбу до конца.
— Это ее собственное желание или твое?
— Мое…
— А зачем тебе дом?
Тут Кемаль виновато улыбнулся, поняв, что выдал себя с головой. Начальник поднялся из-за стола, подошел к нему:
— Может, ты не против раз-другой в неделю провести там ночь?
— Если бы вы только соблаговолили разрешить…
Начальник рассмеялся, походил по комнате и остановился перед Кемалем.
— Считай, что все в порядке. Кстати, совсем недавно с такой же просьбой ко мне обратился Кудрет-бей. Вот и будете с ним уходить по очереди.
От радости у Кемаль-аги даже в ушах загудело, он уже ничего больше не слышал; не помнил, как вышел от начальника, добрался до камеры и плюхнулся в постель. Все отлично удалось!
В камере появился Кудрет-бей. Вот бы поделиться с ним! Только нельзя, заварится такая каша! Кудрет расскажет Нефисе, а та передаст сестре, и тогда ему, Кемалю, не избежать головомойки. Нет-нет, не надо распускать язык!
На следующий день, как только Нефисе пришла к Кудрету, он обо всем ей сообщил. И когда сестра после свидания с мужем стала дома хвалиться, Нефисе не стерпела:
— Все это Кудрет устроил!
— Что устроил?
— To, о чем ты все уши прожужжала!
— Не понимаю.
— О том, что твой Кемаль договорился с начальником тюрьмы!
— А ты откуда знаешь?
— От тебя же. Всем разболтала! Ну так знай: все это удалось благодаря пятидесяти тысячам, которые я дала Кудрету, а он подсунул кому следует. Непросто было бы твоему муженьку получить такое разрешение, если бы начальник тюрьмы не уважал Кудрет-бея.
Вскоре все в усадьбе смаковали новость: Кудрет-бей отвалил начальнику тюрьмы пятьдесят тысяч и теперь может, когда захочет, ночевать дома. Но начальник вряд ли положил себе в карман все деньги. Должно быть, пришлось поделиться со старшим начальством. Обрастая множеством подробностей, слухи эти дошли до города.
И вот однажды начальник, взволнованный, прибежал в тюрьму, вызвал Кудрет-бея и высказал ему свое недоумение.
— Что вы! — возмутился Кудрет-бей. — Я и словом не обмолвился.
— Откуда же такие слухи?
— Почему вы спрашиваете об этом меня?
Начальник сел за стол и в отчаянии обхватил голову руками:
— Ужасно! Просто ужасно!
— Что, собственно, ужасно?
— Все это может дойти до прокурора, до Анкары!
— Ну и что?
— Как это «что»? Недаром говорят: невелика муха, а проглотишь — тошнит!
— Но ведь я вам и пятидесяти пара[33] не давал.
— Все это ясно. Но как заткнуть рты болтунам?
Кудрет вдруг резко спросил:
— Выходит, струсил? А играть на деньги с заключенными, поощрять продажу наркотиков и холодного оружия в тюрьме да еще брать комиссионные — этого ты не боишься?!
Начальник был уничтожен. Что за тон! Какое выражение лица! Типичный ревизор. Может, он и в самом деле чиновник по особым поручениям из Анкары?
Кудрет вдруг встал и сухо бросил:
— Ну, я пошел!
Начальник вскочил:
— Посидите еще немного.
— С какой стати?
— Да так просто… как бы это вам сказать…
— О чем?
— Вы упомянули о наркотиках и ножах… но… вы же знаете… Нет, не то я говорю…
— Чего мямлишь? Говори, что хотел!
Начальник покраснел и, с трудом преодолев робость, продолжал:
— Слухи, которые ходят в городе…
— Какие слухи? О том, что ты взял пятьдесят тысяч?
Начальник еще больше растерялся:
— Я? Я взял? У вас?
— Ты! Ты! Кто же еще?
— Разве я брал у вас какие-нибудь деньги?
— Отвертеться хочешь?
— Помилосердствуйте, бей-эфенди, умоляю вас…
— Значит, ты не брал у меня пятидесяти тысяч и не говорил, что часть из них дашь прокурору и в Анкару кое-кому отправишь?
Начальника бросило в дрожь.
— Сжальтесь! — воскликнул он, протягивая руки. — Из любви к аллаху!
— Я и аллаха почитаю, и пророка! А ты убери свои грязные лапы! Что за наглость — взять деньги, а потом отказываться! Я тебя проучу!
И Кудрет с грозным видом покинул кабинет начальника. Он был доволен собой. Плохо ли? Убить сразу двух зайцев!
Нефисе он скажет, что денежки ее пошли на взятки, а начальника тюрьмы будет держать в страхе. Кудрет уже потирал руки, радуясь тому, что теперь он запросто «обложит налогом» начальника, который по ночам в нетрезвом виде играет в азартные игры с заключенными, да к тому же берет с них комиссионные за продажу запрещенных товаров.
А начальник просто обезумел от страха. Решил было рассказать все прокурору, но побоялся. Как бы то ни было, а прокурор подумает, что не бывает дыма без огня. И уж, конечно, допросит Кудрета Янардага. А что будет, если Кудрет-бей заявит: «Да, дал я ему деньги. Кстати, часть их предназначалась лично вам, а часть анкарскому начальству».
В тот же день произошло событие, которого начальник так боялся. В тюрьму нагрянул прокурор. Глаза его метали громы и молнии.
— Правда ли то, что я слышал?
— А что вы, бей-эфенди, слышали? — будто не понимая, спросил начальник.
Прокурор, мужчина плотный и высокий, сразу взял в оборот тщедушного начальника тюрьмы:
— Признавайся! Брал ты у Кудрета пятьдесят тысяч лир?
Начальник дернулся:
— Не брал!
— Врешь! Весь город говорит об этом. Где деньги? Куда ты их девал?
Как начальник ни клялся, как ни божился — тщетно. Прокурор наконец вышел из терпения и нажал кнопку звонка. Прибежал старший надзиратель.
— Позвать Кудрет-бея! — распорядился прокурор и повернулся к начальнику: — В каждом слухе есть доля правды. Но если даже все это вранье, сам слух страшнее факта, ты ведь знаешь.
Начальник впал в отчаянье, слова не мог вымолвить. В самом деле, как он оправдается, если Кудрет-бей сейчас заявит: «Да, он взял у меня деньги для вас и для анкарского начальства». А не оправдается — со службы выгонят. Ну и положение, хуже не придумаешь.
Прокурор пришел в замешательство, когда немного погодя перед ним предстал Кудрет Янардаг — с виду настоящий высокопоставленный «чиновник по особым поручениям». Не зря, видно, болтают о нем в городе. Может, он и в самом деле послан сюда Анкарой? Чем черт не шутит?
— По какому делу меня вызвали? — едва переступив порог, спросил Кудрет.
Тон, которым был задан вопрос, совсем обескуражил прокурора.
— В связи с распространившимися слухами, эфендим, пришлось прибегнуть к вашей помощи.
Кудрет спокойно вынул из кармана пачку сигарет, закурил.
— Вы, вероятно, интересуетесь пятьюдесятью тысячами лир?
— А вы давали кому-нибудь такие деньги?
— Если понадобится, я доложу об этом Анкаре, — сказал Кудрет и гордо удалился.
В полном смятении прокурор повернулся к начальнику тюрьмы:
— Что будем делать?