Богатейший материал содержит Хроника Буссова и о событиях освободительной борьбы против польско-шведской интервенции. Достаточно сказать, что Буссов как очевидец описывает восстание 17 мая 1606 г. в Москве против Лжедимитрия I и восстание 19 марта 1611 г. против оккупировавшей Москву польской шляхты.
Наконец, долгие годы пребывания в России и знание русского языка (отражением этого является широкое употребление Буссовым русских слов и выражений, сохраненных при переводе в настоящем издании) сделали Буссова исключительно осведомленным человеком во всех областях жизни русского общества, и это придает еще больший интерес его сочинению.
Такие качества Хроники Буссова объясняются прежде всего личностью их автора, а также обстоятельствами и целью ее написания.
Конрад Буссов — типичный и яркий представитель тех авантюристов-иностранцев, которых было так много в Европе XVI—XVII вв. и которые являлись главным источником, откуда черпались и за счет которого пополнялись кадры наемных солдат-ландскнехтов многочисленных армий того времени, столь насыщенного войнами всех видов и типов — от Великой крестьянской войны в Германии 1524—1525 гг. до Ливонской войны 1558—1583 гг.
Биографические данные о Буссове, сохранившиеся в источниках, довольно скудны. Как явствует из заголовка одной из рукописей его Хроники[4], он был уроженец Люнебургского княжества в Германии (“Conradum Bussow, des Luene-Burgischen Fuerstenthums in den Freyen buertig”). Как выяснил Куник, выражение “in den Freyen buertig” означало уроженца округа Ильтен в юго-западной части Люнебургского княжества[5]. Предположение Аделунга, что Буссов, вероятно, был нижнесаксонец[6], ошибочно. Фамилия Буссова с окончанием на “ow”, характерным для славянских имен и названий мест, выдает, по мнению Куника, славянское происхождение Буссова. Однако Куник соглашается с заключением Люнебургского исследователя-генеалога Фольгера, изложенным в письме Фольгера Кунику, что “следует поставить под сомнение” возможность того, что Буссов “принес в Россию юношеские воспоминания славянского языка”. В итоге Куник считает, что Буссов происходит из семьи, которая была “германизирована вплоть до имени”, и если из хроники Буссова следует, что он “не совсем не знал русского языка, то знание русского языка он получил в Москве, как и многие немцы того времени”[7].
Из каких общественных слоев вышел Буссов, источники не содержат точных данных. Круг считал Буссова “немецким дворянином” (письмо академика Круга канцлеру Румянцеву; опубликовано Куником)[8]. Однако Куник справедливо указал, что мнение Круга покоится не на прямых данных источников, а представляет собой лишь умозаключение, основанное на том, что шведы “могли предоставить в 1601 г. важный пост, который занимал Буссов, лишь дворянину, и что Борис Годунов только иностранному дворянину мог подарить поместья”[9]. Сам Куник, основываясь на том, что в фамилии Буссова отсутствует дворянская частичка “von” (хотя он и не придает этому обстоятельству решающего значения), а также, по-видимому, на сообщении Фольгера, что “дворянской фамилии этого имени в Люнебургском княжестве не было”, считал, что “Буссов по всей вероятности не был дворянином, однако у русских, шведов и поляков он слыл за дворянина”[10]. Мне представляется, что точка зрения Куника хорошо согласуется с общим обликом Буссова как авантюриста, бродячего ландскнехта.
К этому можно добавить: Фольгер считал вероятным, что Буссов “был сын священника”. Это предположение находит свое подкрепление в том, что в своих мемуарах Буссов уделяет довольно много внимания вопросам церковно-религиозного характера. То, что зятем Буссова был протестантский пастор Мартин Бер, также может в известной степени быть связано с происхождением Буссова из церковных кругов.
Из области предположений и умозаключений биография Буссова переходит на твердую почву фактов и становится на прочную основу начиная с того момента, о котором говорит сам Буссов в своих письмах (публикуемых в настоящем издании) герцогу Брауншвейгскому от 28 ноября 1613 г. и Пепарино от 3 февраля 1614 г.
В письме герцогу Брауншвейгскому содержится важнейшее заявление Буссова о том, что начиная с 1569 г. он находился “за пределами Германии — в Лифляндии и России, при дворах государей и владетельных особ, ныне я вот уж год как возвратился, преодолев — благодарение богу — много смертельных опасностей, в любезное мое и всех немцев отечество Германию, в княжество Люнебургское”. В сочетании с другим заявлением Буссова в тексте того же письма, что он “с юности находился на службе у государей и владетельных особ”, заявление, приведенное выше в письме герцогу Брауншвейгскому, позволяет разделить биографию Буссова на две части, важнейшей из которых является время его заграничных странствий, охватывающее огромный период в 43 года — с 1569 по 1612 г.
5
А. Kunik. Aufklarungen fiber Konrad Bussow und die verschiedenen Redactionen seiner Moskowischen Chronik. СПб., 1851, стр. 37.
6
Ф. Аделунг. Критико-литературное обозрение путешественников по России до 1700 г. и их сочинений, ч. 1 и II. М., 1864, стр. 27.