Человечество больше не потерпит международного пиратства американской военщины, голос его звучит все грознее и решительнее, и недалек тот день, когда ордам новых «завоевателей» придется уйти с вьетнамской земли. История не простит им совершенных злодеяний, они никогда не смогут оправдаться перед нею: кровь детей, женщин, стариков, больных — на руках американских солдат. Этого позора, этой крови военщина Соединенных Штатов не смоет вовеки!
Товарищу Нгуен Конг Хоану —
с благодарностью и в знак дружбы
Часть 1
Вьетнам в дни мира
Высокие и крутые горы
не могут нам быть преградой:
когда мы достигнем вершины,
то будем выше любых гор!
«Тюк мынг нам мой!»
— Тюк мынг нам мой!
Я повторяю эти слова всю дорогу от Варшавы до Пекина — даже в ТУ-104, летящем над просторами Сибири и чудесным Байкалом. На недавно выстроенном пекинском аэродроме я пытаюсь заинтересовать этой фразой четырех советских инженеров, вместе с которыми мне предстоит лететь в Ханой. Еще только шесть часов утра. По местному времени уже начинается день. На чистом, словно выметенном небе ярко сияет узенький серп месяца.
— Эх, опять забыл! Как это выговаривается? Тюк. мынг… тюк… А дальше? — озабоченно спрашивает Степан Петрович, рослый блондин из Воронежа.
— Трудновато? Скверное дело — зубрежка! — на смешливо говорит его товарищ Алексей Максимович.
Он наполняет рюмки ароматным грузинским коньяком. Я с удовольствием пью: такая порция «горячительного» очень кстати — в самолете пока довольно холодно. Моторы еще не работают, и стюардесса-китаянка раздает пассажирам теплые одеяла. Склонившись над картой Вьетнама, мы втроем измеряем путь, проделанный нами вчера ночью за один рейс. Я мысленно прокладываю тот, который мне еще предстоит совершить. Успею ли?..
Первая остановка: Ухань. Внизу простирается желтовато-серая, плоская земля, изрезанная голубыми нитями реки и ее притоков. Это — Янцзы, как бы перепоясанная широким мостом. Приземляемся. Остановка короткая, погода летная, и нас отправляют быстро. Кажется, я все-таки успею.
— Скажите, пожалуйста, а как дальше? — Степан Петрович вновь повторяет ускользающие из памяти слова.
На границе, в Наньнине, царит какой-то серо-зеленоватый цвет. Вскоре желтизна последних китайских полей уступит место буйной зелени. Зима осталась далеко позади. Теперь уже не нужно ни одеял, ни коньяка. Ста ловится все теплее и теплее.
— Значит, скоро в Ханое праздник? — допытываются мои советские товарищи.
— Да, большой праздник! — отвечаю я. — Местный Новый год. Только несколько иной, чем у нас, — лунный.
— Ну что ж, значит, будем праздновать еще раз! — весело басит молодой москвич Борис. — Эх, елки зеленые, опять забыл! Как надо говорить при встрече?
…На дорожке ханойского аэродрома — группа встречающих. Кто-то издали машет мне рукой. Спешу навстречу давним и новым друзьям и кричу по-вьетнамски:
— Тюк мынг нам мой!
Это значит: «Счастливого, удачного Нового года!»
Все-таки я успела!
Сейчас очень интересное время, дни подготовки к Новому году — празднику Тет. Тороплюсь на улицу: жаль даже минуты, проведенной в стенах гостиницы Вместе с моим старым другом, Нгуен Конг Хоаном, направляемся в центр.
Тропический вечер. Быстро, почти мгновенно наступающая темнота резко отделяет день от ночи. 11а улицах оживленно. Повсюду — в магазинах, на домах, на широких транспарантах — новогодние приветы и пожелания. В книжном магазине на ближайшем углу нам предлагают множество праздничных открыток. Изумительно красочная, повторяющая мотивы сказок о животных и зверях, а равно песен и присказок, прелестная народная графика. Здесь и облик лунного Нового года: он изображен в виде маленького ребенка.
Позади уже остался прежний французский район с его многочисленными желтоватыми виллами, окруженными пышной растительностью. В старом городе скрещиваются и переплетаются узкие извилистые улочки. Шума здесь не меньше, чем в центре, — жители, от мала до велика, выходят на тротуары и мостовую, лишь бы подальше от темных клетушек, от низеньких лавчонок, которые служат владельцам одновременно и квартирой. Женщины в длинных черных юбках и свободных блузках, в круглых и плоских тюрбанах несут — казалось бы, без всякого усилия — тяжелые корзины с апельсинами, бананами и овощами. Возле стен приткнулись уличные торговки, разложившие на маленьких столиках свой немудреный товар: нитки, иголки, пуговицы, дешевую галантерею… Горки конфет соседствуют с местными пирожными и фисташками.
Останавливаюсь перед красным транспарантом с надписью: «Вуи миен бак нё миен нам». Спрашиваю:
— Что это означает?
— То, что сейчас для нас важнее всего! — отвечает Хоан и переводит надпись: — «Счастливо живя на Севере, мы помним о Юге».
Глубокая ночь. Я засыпаю под «москитерией»[1], распростертой надо мной подобно балдахину. В глазах у меня все еще мелькает пестрая толпа и разноцветные огни на предпраздничных улицах Ханоя. Мой первый сон прерывает далекий, но звучный треск взорвавшейся петарды. Вьетнамский Новый год на пороге.
На следующий день подготовка к празднику в Ханое достигает апогея. В огромном зале Донг Сюан[2] толчея и шум, как в растревоженном улье. Перед дверями мясного магазина — длинная очередь. В ожидании его открытия женщины не теряют времени: торопливо вяжут что-то на длинных спицах. Но вот начинается торговля. Продавщицы, сверкая черными зубами, ласково улыбаются, и проворно обслуживают покупательниц. Громоздятся горы овощей. Некоторые знакомы мне: морковь, кольраби[3], помидоры, крупный лук. Другие я вижу впервые: серо-коричневые корни маниоки, лиловые стебли сахарного тростника. Рядом лежат длинные желтоватые плоды папай, волосатые кокосовые орехи и круглые, гладкие, зеленые орехи арековой пальмы. Ну, а там, где эти плоды, несомненно есть и бетель[4]. Зеленые мясистые листья аккуратно сложены в плоские корзины. Щепоть извести, четверть арекового ореха и зеленый лист бетеля сворачиваются в трубочку, затем ее медленно жуют, слюна приобретает цвет крови и смешивается с соком бетеля, который дурманит человека подобно наркотику.
— А это что такое? — спрашиваю я, показывая на квадратные, обернутые в листья пакетики.
— Бань хунг! — объясняет Хоан. — Род рисового теста. Ты попробуешь его завтра. Трудно представить себе Тет без этого блюда.
Морем красок поражает нас рынок цветов. Красные и розовые гладиолусы, желтые хризантемы соседствуют с ветками дай — персикового дерева, — покрытыми массой розовых цветов. Длинные ряды цветочных горшков с карликовыми мандариновыми деревцами — на них золотятся миниатюрные плоды.