Б боковых помещениях немолодые женщины склонились над тетрадями. Я вхожу на цыпочках, чтобы не помешать им, заглядываю через их плечи в раскрытые книги. Тексты вьетнамские: учебник родного языка для V класса начальной школы. Рядом другой учебник — арифметика.
Пятнадцать женщин — продавщиц государственных магазинов и мелких рыночных торговок — проходят здесь курс первого класса школы второй ступени. Самой молодой из учениц — 30 лет. Учатся они два раза в неделю по два часа, во время обеденного перерыва.
Записываю имена: Као Тхи Тхан, 49 лет, торговка луком. Была совершенно неграмотной, как и Чан Тхи Ман, которая всего час назад продавала в небольшом ларьке миен — макароны из соевой муки.
— Я тоже была му тьы, — одна за другой говорят мне и другие женщины.
Му тьы — это неграмотные, «слепые на буквы». Так образно вьетнамцы называют людей, не умеющих ни читать, ни писать.
Но кто снимает эту слепоту с глаз немолодых женщин, кто помогает им учиться? Молоденький, похожий на мальчишку Нгуен Конг Бао годится в сыновья каждой из них. Но он уже студент педагогического училища. Так же как и Бао, людей старшего поколения обучают сотни молодых вьетнамцев. У всех учителей местных школ — работы по горло. В широко развернутой кампании по ликвидации неграмотности молодежь приходит на выручку коллегам по профессии.
Нгуен Конг Бао просит, чтобы я непременно написала о старательности и прилежности его учениц, о том, что многим из них приходится очень тяжело, так как они помимо работы и учебы должны также заботиться о доме, о питании, о детях… И все же они редко, крайне редко пропускают занятия. На рынке имеется восемь групп, в общей сложности учится более ста человек, преимущественно женщины.
Стремление к образованию — огромно. Оно заметно на каждом шагу. Но оценить его по достоинству можно лишь, если учесть некоторые факты прошлого.
1925 год. Из двадцатимиллионного населения Вьетнама, согласно данным, собранным профессором Сор-боннского университета Альфонсом Ауларом, всего 165 тысяч детей школьного возраста посещают школы.
1940–1941 годы. В результате некоторых уступок населению, продиктованных военной обстановкой, поставлен своеобразный «рекорд» в истории местной школы. В нее принято почти 485 тысяч учеников, то есть 2,1 процента населения! Но в старших классах начальной школы по-прежнему обучается лишь 6 тысяч детей, а в Индокитайском университете — всего 1200 студентов.
В «рекордном» 1941 году колониальные власти предусмотрели в бюджете на народное просвещение 748 тысяч пиастров, в то время как на производство опиума было выделено 4473 тысячи пиастров!..
Индокитайские начальные школы по сравнению с французскими имели сокращенную учебную программу. Вьетнамских детей заставляли усваивать совершенно чуждые понятия. Хоан рассказывал мне, что в одной из французских школ, открытой еще во времена его детства, ребятам приходилось усиленно зубрить по учебнику (предназначенному для школ метрополии) такие, например, фразы: «Nos ancetres s’appellaient les Gaulois»[8]. Ребята совершенно не понимали, кто же, собственно говоря, были эти «галлы»? После трех лет учебы на вьетнамском языке и трех последующих, где половина времени отводилась изучению французского языка, ученик мог хлопотать о переходе в среднюю школу, предназначенную исключительно для «туземного населения». «Локальный» аттестат зрелости не давал вьетнамцу права поступления во французский университет. Механическое копирование урезанных и сокращенных программ школ метрополии благоприятствовало «отходу ученика от своей страны, превращению вьетнамца в чужака на родной вьетнамской земле». Так пишет современный прогрессивный французский историк, автор обширного достоверного труда о Вьетнаме, Жан Шено.
Индокитайский университет в Ханое готовил лишь вспомогательный состав для медицинских, ветеринарных, фармакологических, педагогических учреждений и сельского хозяйства. Такая же доля ждала и слушателей Ханойской школы изящных искусств.
Немногим вьетнамцам удавалось преодолеть десятки препятствий и получить высшее образование за пределами родины — во Франции. Однако по возвращении домой они получали зарплату значительно более низкую, чем любой французский служащий. Вьетнамскому инженеру, которому ценой невероятных усилий и лишений, тяжелого труда и самоотверженности, удавалось получить диплом Парижского политехнического института, платили меньше… чем французу-курьеру в Ханойском университете!
Наступило 8 сентября 1945 года. Независимый Вьетнам заканчивал первую неделю своего существования. В стране свирепствовал голод. Хо Ши Мин выдвинул лозунг о преодолении «иноземного нашествия, голода и темноты». Одним из первых декретов молодой республики был декрет о борьбе с неграмотностью.
К тому времени положение сложилось тяжелое: 15 миллионов вьетнамцев, начиная с малых детей и кончая пожилыми людьми, не умели ни писать, ни читать. По предварительным подсчетам, для обучения такой массы людей требовалось сто тысяч учителей и около трех тысяч организаторов этой кампании. Но где взять средства на такое колоссальное мероприятие, если новая, народная власть — вместо предусмотренных двухсот миллионов тогдашних индокитайских пиастров — располагала всего двумя миллионами в год?
«Пусть те, кто умеет читать и писать, учат тех, кто этого не умеет! — призывал Хо Ши Мин. — Пусть все неграмотные, соберутся с силами! Пусть муж научит жену, старший брат — младшего, дети — родителей!».
Алфавит куок нгы— понятен и прост. Его можно усвоить за три месяца, однако не хватало учителей, учебников, тетрадей, бумаги… Зато была жажда знаний, энтузиазм учителей и учащихся. Заводские конторы в городе и помещения сельских советов в деревне — превращались в школы. Были созданы специальные классы для «седовласых», чтобы не ущемлять достоинства стариков, заставляя их учиться вместе с подростками. Однако у большинства пожилых людей не было предубеждений. Дедушка не стыдился садиться за один школьный стол с внуком, а свекровь — с невесткой. Натруженные, мозолистые руки с трудом выводили на классных досках первые знаки алфавита — знаки, которые открывали неграмотным новый, светлый мир. А там, где не было классной доски, где не хватало бумаги — их заменяли листья бамбука и пальмы. Более способные ученики помогали слабым. Чтобы буквы алфавита усваивались скорее и прочнее, их рисовали на стенах домов, на стволах деревьев, на арках входов в речные порты, на корзинах для переноски овощей, на полях конусообразных соломенных шляп и даже… на спинах терпеливых и безответственных буйволов!
Организаторы кампании по борьбе с неграмотностью и педагоги составляли загадки и писали песенки, помогающие запомнить буквы и фонетические звуки. О такой гласной, как буква «о». по Вьетнаму холило следующее четверостишие:
Народ, для которого поэзия так же естественна, как пение для птицы, создавал стихи, прославляющие образование и осуждающие темноту. Молодой парень, который научился писать, обещает девушке:
Другой влюбленный предостерегает свою милую:
С сентября 1945 года и до начала «грязной войны» в 1946 году, 2 миллиона 800 тысяч вьетнамцев перестали быть «слепыми на буквы».
Развязанная колонизаторами воина не прекратила борьбы с неграмотностью. Хотя и более трудная, чем раньше, в мирных условиях, она теперь обрела особое значение, будучи самым тесным образом связана с задачами всего Движения Сопротивления. «Побеждать захватчиков на фронте, а невежество и темноту — в тылу!»— таков был лозунг партии в военных условиях. Люди учились не только в освобожденных районах, но и в оккупированных зонах.