3
Лондон расположен в чашеобразной долине, отлого спускающейся к Темзе — от Клапама под уклон к реке, потом от набережной на противоположном берегу снова в гору к Уэст-Энду. Под брусчатой мостовой лондонские пешеходы и велосипедисты вполне могут ощутить контуры земной поверхности. Я же почувствовал это лишь за полмили до клуба «Ламберн», когда Сент-Джеймс-стрит круто пошла вверх. По дороге я воображал, будто иду вовсе не на встречу с Маспратом, а, как полноправный член клуба, хожу туда каждый вечер по сумрачному Лондону и там, укрывшись ото всех и расположившись в кресле, просматриваю в читальном зале «Панч» и «Таймс», сижу перед большим камином в гостиной или стою среди старцев в помятых костюмах.
Клуб «Ламберн» занимает великолепное светлое здание с огромными окнами и высокими потолками, там пахнет трубочным табаком, полировкой для меди и горячей золой из камина. Клуб казался мне воплощением самого духа Лондона: тишина в устланных коврами, чуть слишком натопленных залах, нечто среднее между старым родным домом и частной школой, и для немолодого белого мужчины — самое надежное в мире прибежище.
Членство в клубе было всего лишь праздной мечтой, я это понимал, к тому же совершенно не соответствовало моему беспокойному нраву; да и что у меня общего с его членами? Однако подобные трудности возбуждали во мне интерес и стремление их преодолеть.
Подымаясь с Маспратом по лестнице, я увидел нескольких мужчин в костюмах в тонкую полоску и сказал, что, будучи американцем, чувствую себя в «Ламберне» не в своей тарелке.
— Да клуб прямо кишит американцами, — возразил Маспрат. — В основном это юристы и банкиры. Клубу нужны их деньги. Вон тех господ, например.
Он указал на мужчин в костюмах в тонкую полоску. Хотел ли я стать таким же джентльменом? Еще одним англофилом американского происхождения, из тех, которые непременно одеваются в фешенебельных магазинах «Берберриз» и, поверив в свой британский консерватизм, гогочут сейчас в гостиной над огромными бокалами с шерри.
Более всего во мне вызывали протест чересчур строгие правила в одежде и отсутствие женщин. Как расслабиться человеку, если на нем костюм и галстук? Как может развлечься мужчина там, куда допускаются лишь особи его пола?
— А вас не раздражает, что сюда не пускают женщин?
Мы сидели в баре среди похожих на гробовщиков старцев, перекрикивавшихся друг с другом зубастых молодых людей и расфуфыренных американцев.
Маспрат огляделся, пожал плечами и фыркнул.
— А сколько женщин бывает в пивнушке возле вашего дома — как там она называется? — спросил он.
— «Герб рыбника». Не слишком много.
— Вот именно. Ирландец держит, да? И ходят, небось, сплошь ирландцы, хмыри болотные.
Какое-то время назад Маспрат приехал ко мне за книгой, и мы с ним зашли в пивную пропустить по пинте. Он посмотрел по сторонам и заявил:
— Терпеть не могу подобные заведения.
А тут, окинув взглядом зал, произнес:
— Пожалуй, «Ламберн» в этом отношении немного напоминает школу.
Услышав эти слова, я обрадовался, потому что сам уже пришел к тому же заключению.
— И еда в «Ламберне», как в школе, — презрительно скривившись, сказал Маспрат. — Но все-таки не такая скверная, как в некоторых друг их местах. Знаете ресторан «Уилтонс»? Там шикуют старые хрычи с набитой мошной. Поесть там стоит целое состояние.
— Новая французская кухня с пониженной калорийностью?
В ответ он разразился своим на редкость агрессивным смехом — хриплым ликующим хохотом крайне неуверенного в себе человека.
— Ясельная размазня! — заливался он, показывая тронутые кариесом зубы.
Мы двинулись в клубную столовую. Чем есть в одиночестве, считали в «Ламберне», пусть лучше члены клуба трапезничают все вместе — за длинным, стоящим посреди комнаты столом. И потому крупный судовладелец может оказаться здесь по соседству с журналистом, дипломат — рядом с писателем, но чаще всего, по утверждению Маспрата, вам приходится сидеть бок о бок с адвокатом или стряпчим — ведь в «Ламберне» их великое множество. Когда-то туда хаживали преимущественно писатели вроде Г. Уэллса и Арнольда Беннета, Саки[34] и Шоу, он считался клубом литераторов и богемы. А теперь — одни старики с серыми лицами и в серых костюмах.
Пальцами с обгрызенными нолями Маспрат поднял меню и недовольно поморщился. Меню представляло собой маленький листок бумаги, вложенный в кожаную папку.
— Понимаете, что я имел в виду? Всё, как в школе.
— В моей школе молодой копченой оленины не предлагали. А вас чем в основном кормили?