Изучая право в Англии, я терзался сомнениями и беспокойством. Как-то я рассказал об этом друзьям. Один из них посоветовал мне поговорить с Дадабхаем Наороджи. Я уже упоминал о том, что, уезжая в Англию, запасся рекомендательным письмом к нему, но считал неудобным беспокоить столь великого человека своими просьбами. Когда объявляли о его лекции, я садился, бывало, где-нибудь в уголке и по окончании уходил, насладившись всем виденным и слышанным. Чтобы сблизиться со студентами, Дадабхай основал ассоциацию. Я часто приходил на заседания ассоциации, восхищался его заботой о студентах. Они, в свою очередь, платили ему уважением. Наконец я осмелился вручить ему рекомендательное письмо. Он сказал:
– Вы можете зайти ко мне в любое время.
Но я так и не воспользовался этим приглашением, так как не считал возможным беспокоить его без острой необходимости. Поэтому я не решился внять совету моего друга и не посоветовался тогда с Дадабхаем. Я не помню, кто мне порекомендовал встретиться с мистером Фредериком Пинкаттом. Он был консерватором, но его отношение к индийским студентам было чистым и бескорыстным. Многие студенты обращались к нему за советом. Я также выразил желание встретиться с ним, и он согласился. Никогда не забуду беседы с ним. Он встретил меня как друг и посмеялся над моим пессимизмом.
– Не думаете ли вы, что все должны уподобляться Фирузшаху Мехте? Такие, как Фирузшах и Бандруддин, встречаются редко. Остальные считают, что можно стать рядовым адвокатом, не обладая особым мастерством. Честности и трудолюбия вполне достаточно для того, чтобы заработать на жизнь. Не все дела сложные. Расскажите мне о том, что вы вообще читали.
Когда я назвал то немногое, что прочел, он был, как я мог заметить, весьма разочарован. Но это длилось недолго. Вскоре его лицо озарилось приятной улыбкой, и он сказал:
– Я понял суть ваших затруднений. Вы читали явно недостаточно. У вас нет глубоких знаний о мире, которые являются sine qua non[5] для вакила. Вы не изучили даже историю Индии. Вакил должен знать природу человека. Он должен уметь прочесть мысли человека по его лицу. И каждый индиец обязан знать историю Индии. Она не имеет прямого отношения к вашей юридической практике, но знание ее необходимо. Насколько я понял, вы даже не прочли историю восстания сипаев в тысяча восемьсот пятьдесят седьмом году Кея и Маллесона. Прочтите сначала ее, а потом еще две книги, для того чтобы лучше понять природу человека.
Это были книги по физиономике. Авторы их – Лаватор и Шеммельпенник.
Я был чрезвычайно благодарен моему высокочтимому другу. В его присутствии все мои страхи прошли, но, как только я ушел, чувство беспокойства вернулось. Как узнать сущность человека по его лицу? Этот вопрос не давал мне покоя на обратном пути домой. На другой день я приобрел книгу Лаватора. Книги Шеммельпенника в магазине не было. Я прочел книгу Лаватора и нашел, что она более трудная, нежели «Право справедливости» Шелла, и малоинтересна. Я изучал лицо Шекспира, но не мог понять, откуда взялась у Шекспира привычка бродить по Лондону.
Книга Лаватора не прибавила мне новых знаний. Совет мистера Пинкатта практически мне ничего не дал, но его доброта мне пригодилась. Его улыбающееся, открытое лицо сохранилось в моей памяти. Я положился на его мнение о том, что проницательность, память и способности Фирузшаха Мехты совсем не обязательны для того, чтобы стать преуспевающим юристом: вполне достаточно честности и трудолюбия. А поскольку этого у меня было достаточно, я стал чувствовать себя увереннее.
Я не смог прочесть фолиантов Кея и Маллесона в Англии, но сделал это в Южной Африке, так как решил прочесть их при первой возможности.
И так, с каплей надежды, смешанной с отчаянием, я сошел с парохода «Ассам» на пристани Бомбея. Море было бурным, и я вынужден был добираться до причала на катере.
Часть вторая
I. Райчандбхай
Я говорил в последней главе, что море в бомбейской гавани было бурным, но это обычно для Аравийского моря в июне и июле. Оно было неспокойно все время, пока мы плыли из Адена. Почти все пассажиры страдали морской болезнью; один я чувствовал себя превосходно и стоял на палубе, глядя на бушующие валы и наслаждаясь плеском волн. Во время завтрака на палубе, кроме меня, было еще два человека; они ели овсяную кашу из тарелок, которые держали на коленях, стараясь не вывалить содержимое на себя.