Статья Нольте, изобилующая растянутыми формулировками и написанная на псевдонаучном жаргоне, содержит две простые мысли. Во-первых, убийства евреев немцами не являются чем-то уникальным, а, напротив, вполне сравнимы с другими примерами массовых убийств в нашем столетии. Во-вторых, холокост — следствие, а то и копия большевистского террора, своего рода защитная мера со стороны немцев и тем самым, как намекает Нольте, все-таки понятная реакция. Таким образом, Нольте стремился защитить национал-социализм, преуменьшить немецкие преступления и свалить вину за них на других, в особенности на Советский Союз. Хотя антисемитские акценты в этой статье и были более или менее замаскированы, их нельзя было не увидеть. Очевидно, Фесту и в голову не пришло показать мне статью Нольте перед публикацией, чего требовала корректность после нашего многолетнего тесного сотрудничества. Впрочем, может быть, он не счел это своевременным.
Некоторые редакторы «Франкфуртер Альгемайне» были сбиты с толку, другие возмущены. Подобного в этой газете еще не приходилось читать. Предполагали, что Фест распорядился напечатать провокационную статью только для того, чтобы поместить убедительное и эффектное возражение, хранившееся у него в шкафу. Дело становилось важным хотя бы потому, что тезисы Нольте удивительным образом соответствовали лозунгам правых радикалов, не говоря уже о призывах, часто антисемитских, звучавших за столами завсегдатаев пивных. Но получилось по-другому: ничего не произошло. Напротив, все материалы, направленные против скандальной публикации, которые присылались во «Франкфуртер Альгемайне», Фест отклонял без какого бы то ни было обоснования. Некоторые коллеги думали, что я, именно я безусловно должен ответить на путаные и безответственные рассуждения Нольте. Я же хотел сделать это только в том случае, если бы меня попросил Фест. Но об этом не было и речи.
Полемическое выступление против Нольте и немногочисленных других историков, желавших подобного пересмотра истории, появилось лишь через пять недель. Статью написал Юрген Хабермас, но ее опубликовала не «Франкфуртер Альгемайне», а «Цайт». «Франкфуртер Альгемайне» удовольствовалась лишь несколькими письмами читателей. Давно требовавшийся от Феста ответ на тезисы Нольте, о необходимости которого ему напоминали вновь и вновь, в конце концов появился во «Франкфуртер Альгемайне» — и только через двенадцать недель. Фест сам написал его. Мы глазам своим не верили. Фест подчеркнуто защищал Нольте, он солидаризировался почти со всеми его аргументами, а немногие возражения, от которых не мог отказаться, приводил лишь колеблясь и явно через силу. С тех пор в немецкой и зарубежной печати имя Феста все чаще встречалось рядом с именем Нольте. «Не разберу, чем друг твой мне не по нутру», — говорит гётевская Гретхен.
Абсурдность идей Нольте и пагубность защитительной речи, с которой выступил Фест, показал Эберхард Еккель в «Цайт». Стало можно вздохнуть. Последовали и другие статьи — прежде всего в «Цайт», а также в «Шпигеле», «Меркур», во «Франкфуртер Рундшау» и «Нойе Цюрхер Цайтунг». На долю «Цайт» достался журналистский и моральный триумф. Возникла беспримерная ситуация: дискуссия, вызванная «Франкфуртер Альгемайне», шла везде, только не в ней самой. Репутации отдела литературы этой газеты, который охотно — и часто не без оснований — указывал на свою толерантность и либеральную позицию, был нанесен серьезный ущерб, виновником которого оказался Иоахим Фест. Было немало таких, кто полагал, что «Франкфуртер Альгемайне» скомпрометирована, а Фест достиг низшей точки своей карьеры.
Дальнейший ход спора историков можно не рассматривать, но к чести большинства немецких специалистов по истории современности стоит сказать, что пересмотр картины истории, которого добивались Нольте и его единомышленники, не состоялся. Нольте не изменил свои взгляды и, напротив, к удовольствию правых радикалов, продолжал предлагать общественности просто возмутительные и все более резкие формулировки. Он заявил, например, что Гитлер имел право интернировать и депортировать всех немецких евреев. Нольте не остановился и перед тем, чтобы сравнить евреев с вредными насекомыми. На поставленный им самим вопрос, обращались ли национал-социалисты когда-либо жестоко с евреями, он ответил отрицательно, ибо евреи, по его словам, были убиты «без жестокого намерения» — «как убивают насекомых, чтобы отделаться от них, не причиняя им боли».
Еще в декабре 1988 года Нольте восхвалял войска СС как «высшее проявление воинской доблести как таковой» и ожидал, что их история будет написана «кровью сердца», причем «вопреки, да нет, благодаря знанию о том, что великие воинские подвиги были внутренне, а до известной степени даже и внешне связаны с крайностями нерыцарского поведения — убийства беззащитных, в особенности “неполноценных” и евреев». Таким образом, согласно Нольте, уничтожение евреев в газовых камерах было нерыцарским поведением.
Так ли уж не правы те, кто сомневаются во вменяемости этого ученого? В 1994 году, когда Фест больше не был издателем «Франкфуртер альгемайне», газета решительно отвернулась от Нольте. В редакционном заявлении отмечалось, что в его публикациях и высказываниях говорят «все заблуждения, накопленные ученым относительно изучаемой им эпохи». Это заблуждение, которое временами оказывается по соседству с безумием, но таким, о котором канцлер Полоний сказал в реплике «в сторону» во время разговора с Гамлетом: «Хоть это и безумие, но в нем есть последовательность».
Пожалуй, может вызвать удивление большое внимание, которое я уделяю столь мрачной, более того, достойной презрения фигуре среди немецких историков, как Эрнст Нольте. Но речь не о нем, а об Иоахиме Фесте и обо мне. В годы нашего сотрудничества, которое было во многом приятным и плодотворным, мы вели разговоры на самые разные темы, включая и Третий рейх, и все, что было связано с ним. Если я не ошибаюсь, Фест никогда не пытался прямо оправдывать национал-социалистские преступления и не преуменьшал их. Но он охотно и часто подчеркивал их относительность. Он любил постоянно указывать на те массовые убийства, которые были совершены при других диктатурах. Слова «Сталин убил не меньше, чем Гитлер» стали своего рода лейтмотивом многих его высказываний.
Так хотел ли Фест «зачесть» немецкую вину за преступления, совершенные другими? Конечно, теоретически и принципиально он был против этого. Но такого рода сравнения часто попадались не только в его устных выступлениях, а и в статье, с помощью которой он защищал Нольте. Ничто не характеризует его позицию более четко, чем фотография гигантского рва, которой он распорядился проиллюстрировать статью, посвященную массовым преступлениям, совершенным немцами. Подпись под иллюстрацией гласит: «Геноцид у всех на глазах, но не в сознании мира: Камбоджа сегодня».
Во время наших частых, почти ежедневных бесед я вновь и вновь настойчиво протестовал против таких взглядов Феста, но, очевидно, недостаточно настойчиво. Во всяком случае, я ничего не добился — даже самые злобные и низкие утверждения Нольте не могли побудить Феста дистанцироваться от него. В конце концов Нольте заявил в 1987 году, что «окончательное решение еврейского вопроса» — дело рук не немцев, а «совместное дело европейских фашистских режимов и антисемитов». И заявлял он это, хотя ни итальянский, ни французский фашизм не преследовал евреев.[70] Объяснялся ли тезис Нольте незнанием или мы имеем дело с сознательным распространением неправды?
Фест молчал и на этот счет. Я не мог больше этого вынести, я решился не мириться с происходившим. Я пришел к нему и спросил, считает ли он высказывание Нольте приемлемым. «Нет, — ответил он после некоторого раздумья, — Нольте зашел слишком далеко». Я спросил Феста, будет ли он протестовать против этой очевидной неправды, равнозначной фальсификации истории. Да, ответил он, но не сейчас, так как его могут неправильно понять, а только через полгода. Фест пообещал мне обязательно сделать это. По прошествии же полугода он сообщил мне, что ни в коем случае не отмежуется от взглядов Нольте. В обосновании, которое я хотел услышать, мне было отказано. После этого я не разговаривал с Фестом много лет. Наш политический и моральный консенсус относительно Третьего рейха и его последствий, лежавший в основе моей работы во «Франкфуртер Альгемайне» и более того — моего существования в Федеративной республике, этот консенсус Фест разрушил без какой бы то ни было необходимости и даже преднамеренно.
70
Коллаборационистский режим Виши во Франции активно участвовал в депортациях евреев, В фашистской Италии антисемитские законы были введены в 1938 г., а с 1942 г. начались депортации евреев. — Примеч. пер.