Я отошел к дальней стороне дороги и избавился от английского кекса и утреннего кофе. Затем вернулся к ней, хотя не хотел. Всё, чего мне хотелось, — это бежать не разбирая дороги обратно к дому Грега, насколько позволяли бы мои скрипучие старческие ноги. Но если бы я так поступил, стервятники вернулись бы и возобновили свою трапезу. Некоторые из них кружили над головой. Большинство же устроились на австралийских соснах и пальметто, как стервятники из фильма ужасов в карикатурной версии "Нью-Йоркера"[114]. У меня был с собой телефон, и я позвонил в 911. Я сообщил о случившемся и сказал, что останусь с телом до приезда полиции. Вероятно, приедет и "скорая помощь", от которой уже не будет много пользы.
Жаль, что у меня с собой не было ничего, чем бы я мог прикрыть ее изуродованное лицо, но потом мне пришла в голову одна мысль. Я поставил коляску, пододвинул ее к плотной стене рододендронов и морских виноградных лоз у края подъездной дорожки и взял одну из футболок, накинутых на спинку. Я положил ее на то, что осталось от ее лица. Ее ноги были раздвинуты, а юбка задралась до бедер. Из ТВ-сериалов я знал, что не следует трогать труп, пока не прибудет полиция, но решил на это забить. Я свел ее ноги вместе. Они тоже были изувечены, и мне показалось, что эти красные точки похожи на укусы змеи. Я взял другую футболку и накрыл ее ноги от колен до голеней. Одна футболка была черной, другая — белой, но на обеих было написано одно и то же: "Я — БЛИЗНЕЛИЧНОСТЬ!"
Я сел рядом с ней в ожидании полиции, проклиная тот день, когда решил приехать на Раттлснейк-Ки. Со слов мистера Ито, Дьюма-Ки был проклятым местом, но я боялся, что Раттлснейк окажется еще хуже. Только в отличие от Дьюмы, он ещё существовал.
Дорожка к дому Беллов была усеяна крупными ракушками. Я подобрал несколько штук и каждый раз, когда приближался один из тех стервятников, швырял в них ракушками. Я попал только один раз, но визжание падальщика доставило мне огромное удовольствие.
Я ждал сирен, стараясь не смотреть на мертвую женщину, лицо и ноги которой были закрыты футболками. Думал об овсяном печенье с изюмом и о поездке, которую совершил в Провиденс десять лет назад. Тогда мне было шестьдесят два года, и я подумывал о выходе на пенсию. Я не знал, что буду делать со своими так называемыми золотыми годами, но радость, которую всегда испытывал от рекламного бизнеса (создавать идеальный слоган к идеальной идее), начала угасать.
Я был там вместе с двумя другими пробивными малыми из бостонского агентства, чтобы встретиться и пообщаться с красноречивыми юристами из компании "Деббин энд Деббин". Их штаб-квартира находилась в Провиденсе, но их офисы располагались во всех штатах Новой Англии. Они специализировались на автокатастрофах, случаях с получением инвалидности и травмах при падении с высоты. Команда Деббинов хотела провести агрессивную рекламную кампанию, которая охватила бы все телевизионные станции от Крэнстона до Карибу. "Что-то пёстрое, что-то яркое", — говорили они. – "Что-то, что заставит людей названивать по номеру 800". Я не особо стремился попасть на эту встречу, которая обещала быть долгой и конфликтной. Юристы думают, что знают всё.
Накануне вечером я сидел в холле отеля "Хилтон" в ожидании своих товарищей, Джима Улси и Андре Дюбоза. Идея заключалась в том, чтобы пойти в ресторан "Олив Гарден", устроить там мозговой штурм и придумать два хороших варианта. Не более двух. Юристы думают, что знают всё, но юристов также легко сбить с толку. В своем блокноте я записал: ЗАЧЕМ НАГИБАТЬСЯ, ЕСЛИ МОЖЕШЬ НАГНУТЬ САМ? ЗВОНИТЕ В "ДЕББИН ЭНД ДЕББИН"!
Вероятно, это была неудачная идея. Я закрыл блокнот, положил его в карман пиджака и кинул взгляд на бар. Вот и всё, что я сделал. Иногда я задумываюсь о том, что мог бы выглянуть в окно или посмотреть на лифт, не идут ли Джим и Андре. Но судьба распорядилась иначе. Судьбе было угодно, чтобы я бросил взгляд на бар.
На одном из стульев сидела женщина. Она была одета в темно-синий брючный костюм. Ее черные с проседью волосы были уложены в стрижку, который парикмахеры называют голландским бобом, и зачесывались на затылок. Когда она поднимала бокал, чтобы сделать глоток, я видел её лицо лишь частично, но мне не нужно было видеть больше. Есть вещи, которые мы и так знаем, верно? Наклон головы человека. То, как челюсть под углом переходит в подбородок. То, как одно плечо всегда слегка поднято, словно в шутливом пожатии плечами. Жест руки, зачесывающей назад прядь волос: два пальца вытянуты, а другие два согнуты к ладони. У времени всегда есть своя история, так ведь? У времени и любви.
114
Американский еженедельник, публикующий репортажи, комментарии, критику, эссе, художественные произведения, сатиру и юмор, комиксы и поэзию.