– Мне ничего о вас не говорили.
– Конечно. Я ведь друг не твоей семьи, а семьи твоего отчима, Винсента.
Ответ совсем не понравился Вольфгангу. Винса никто и никогда не называл Винсентом.
Кави прислушался к двери и, решив, что время у него еще есть, сел на корточки перед мальчиком. За окном продолжала зверствовать буря. Кави наклонился к нему так, что Вольфганг сразу понял: сейчас ему расскажут секрет.
– Вот-вот родится твоя сестренка, и она… – Кави задумался, пытаясь подобрать слова, – станет королевой Мунсайда благодаря мне. – Его глаза будто вспыхнули, когда он произнес это.
На Вольфганга это произвело впечатление.
– Но… почему не я? Почему она? – Ему стало обидно чуть ли не до слез. – Я же старший.
– Потому что твой отец не Винс, а Генрих, простой человек, который живет недалеко от Ганновера, – добродушно и явно не желая обидеть, ответил Кави.
– Но мама сказала… – глаза Вольфганга заблестели от слез, – что он служил в морской пехоте… что он погиб.
– Значит, твоя мама тебя обманывала, малыш Воль-фи. – Кави щелкнул ребенка по носу, надеясь хоть как-то его развеселить. Он не умел врать и всего лишь пытался поддержать беседу. – Прости, волчонок. Но такова правда. Прапрапрапрапрапрапрапрапрадед – а может, и еще одно «пра» – Винса заключил сделку, и сделка еще действительна, значит, твоя сестренка принадлежит мне. А сейчас, бастардыш, мне пора идти. Слышишь? – Он поднял палец вверх. И действительно, раздался детский плач. – Вот и твоя сестра.
С этими словами Кави покинул малыша Вольфи, оставив рядом с ним свечку. Он открыл дверь в спальню и тихо зашел внутрь. Акушерка не успела передать девочку на руки матери, как Кави ловко выхватил ее. Он сделал это быстро и уверенно, не боясь запачкать костюм или уронить ребенка.
В полуобморочном состоянии Элиза смогла только возмущенно простонать. Ее пунцовая кожа блестела от пота, тонкие белесые пряди волос прилипли ко лбу, будто паутина. Роды отняли у нее много сил, и единственным, на кого она могла рассчитывать, был ее муж. Но Винс не выглядел удивленным. Возможно, злым, но уж точно не ошарашенным.
Попав на руки к Кави, малышка прекратила плакать сию же секунду. Раскрыв узкие глазки, она уставилась на него и издала звук, похожий на смешок. Элиза испугалась. Ни акушерка, ни она еще никогда не видели, чтобы младенцы могли смеяться.
– Винс, – испуганно произнесла Элиза, сжимая руку мужа, – кто это?
Кави продолжал укачивать ребенка на руках, строя ему рожицы и щебеча что-то невнятное на незнакомом языке. Он выглядел явно счастливее самих родителей.
– Saghirti amira…[2] – шепнул он малышке, щелкнув ее по носу.
– Кави, – гаркнул Винс, и тот невольно обернулся. Винс был ниже его, но шире в плечах. Кави казался мальчишкой на его фоне.
– Простите, Винс, Элиза. – Он с неохотой передал младенца матери. – Я лишь хотел убедиться, что это она.
Кави с глубоким вздохом неловко улыбнулся, поправляя костюм. Элиза не сводила с него подозрительного взгляда.
– Может, стоит позвать и Вольфи? У вас осталось меньше суток.
– Кави, – прошипел Винс, подходя к нему вплотную. Кави выглядел растерянным.
– Ты не сказал ей, Винс? Ничего не сказал?
– Кто это такой? – кричала Элиза. – Что это за человек?
– Как грубо, Элиза. Я совсем не человек! И каждого клеймить человеком… – Закончить он не успел, потому что получил в челюсть удар от Винса. Кави был удивлен, но уж точно не обижен. Повернув голову, он коснулся ушибленного места. – У нее не больше суток, – шепнул Кави. – Вам лучше побыть наедине.
И нечеловек по имени Кави ушел по той же черной лестнице, закрыв за собой дверь. К тому моменту буря уже стихла, оставив после себя лишь горы веток, черепицу и разбросанный мусор.
Сказанное Кави действительно сбылось. Не прошло и двадцати четырех часов, как Элиза, прикрыв глаза, заснула в обнимку с дочерью и сыном и навсегда потерялась где-то в лабиринте сновидений. Смерть Элизы, спокойная и достойная, стала совершенно ненужной платой за жизнь города Мунсайд, столицы Ада.
Семнадцать лет спустя
Я не знала Элизу и не успела пропитаться к ней какими-то родственными чувствами. Она была лишь частью легенды и никогда не казалась мне реальной. Нет смысла рассуждать, что случилось бы, если бы моя мать смогла выжить. Знаю только одно: увидев меня сейчас, она умерла бы повторно, но уже от стыда.
– Ив! Ив! – Юноша в куртке футбольной команды пару раз щелкнул пальцами перед моим носом, заставляя меня прийти в себя. Я открыла глаза, и меня сразу затошнило. Мир размазался, раздвоился, закрутился, словно карусель. Я пыталась сконцентрироваться на одной точке. Знаете, как в балете: крути фуэте сколько угодно, главное – держать взгляд на одном предмете. Вот только перед глазами были лишь мазня из квадратов бирюзовой плитки, кусок белой раковины и рукав бордового бомбера.