На стенах нет ничего. Они чистые. Я не знаю названия.
Я перенес ее дальше во времени.
Вижу белый кувшин, какой-то белый кувшин. Ручка наверху золотая, вероятно, это какое-то золотое покрытие.
«Что в этом кувшине?»
Какие-то благовония. Они нужны для перехода в иной мир.
«Ты сейчас переходишь в мир иной?»
Нет! Никто из тех, кого я знаю, не переходит.
«Это тоже твоя работа? Готовить людей к этому переходу?»
Нет, это должен делать священник. Не я. Мы просто помазываем их маслами и благовониями…
«Примерно сколько тебе лет сейчас?»
Шестнадцать?
«Ты живешь с родителями?»
Да, в каменном доме, похожем на каменный колодец. Он не очень большой. Но в нем очень жарко и сухо. Климат здесь очень жаркий.
«Зайди в дом».
Я уже там.
«Ты видишь там членов своей семьи?»
Вижу своего брата, маму и ребенка, чьего-то ребенка.
«Это твой ребенок?»
Нет.
«Что для тебя имеет наибольшее значение сейчас? Расскажи что-то важное, что может объяснить возникновение симптомов в настоящей жизни? Нам нужно это понять. Ты можешь пережить все это в полной безопасности. Расскажи об этих событиях».
Она ответила очень тихим шепотом:
Все имеет значение… я вижу, как умирают люди.
«Люди умирают?»
Да… они не знают, что происходит.
«Болезнь?» — внезапно мне показалось, что она снова оказалась в той жизни в древние времена, куда она уже однажды попадала. В той жизни чума, которая передавалась через воду, унесла жизни отца Кэтрин и одного из ее братьев. Кэтрин также была больна, но не умерла. Люди использовали чеснок и другие растения, чтобы бороться с чумой. А Кэтрин была очень расстроена тем, что мертвецов не бальзамировали, как следует. Но сейчас мы смотрели на эти события под иным углом.
«Может, необходимо что-то сделать с водой?»
Скорее всего… Многие умирают.
Я уже знал, к чему мы придем в итоге:
«Но ты не умираешь. Во всяком случае, не от этой болезни».
Нет, я не умираю.
«Но ты заразилась. Ты больна».
Да, мне очень холодно… очень холодно… Мне нужна вода… вода. Они думают, что болезнь пришла из воды… и из чего-то черного… Кто-то умер.
«Кто умер?»
Отец. И один из братьев. С мамой все в порядке, она выздоравливает. Она очень слаба. Надо хоронить людей. Их надо хоронить, но все расстроены, потому что это противоречит религиозным обычаям.
«Каким обычаям?» — Я удивлялся последовательности ее воспоминаний, факт за фактом, все в точности так, как она говорила несколько месяцев назад. И снова это отступление от обычаев похорон очень расстраивало ее.
Людей кладут в пещеры. Тела хранятся в пещерах. Но перед этим тела должны быть приготовлены священниками. Их нужно обернуть и умастить благовониями. Тела хранились в пещерах, но землю затопило… говорят, что вода плохая. Ее нельзя пить.
«Есть ли какое-то лекарство от этой болезни? Что-нибудь помогает?»
Мы употребляем разные травяные отвары. И благовония. Травы и … мы вдыхаем благовония. Я чувствую их!
«Ты узнаешь запах?»
Что-то белое… Оно свисает с потолка.
«Похоже на чеснок?»
Оно повсюду развешено. Да, по свойствам похоже. Свойства… Мы кладем это растение в рот, вставляем в уши, нос, везде, где можем. Запах очень сильный. Считается, что это растение как бы запирает тело и препятствует проникновению в него злых духов. Лиловый… фрукт или что-то круглое с лиловой шкуркой, лиловой кожурой…
«Ты узнаешь, к какой культуре принадлежит данная страна? Не кажется ли она тебе знакомой?»
Не знаю.
«Это нечто лиловое — это фрукт или что-то вроде?»
Таннис.
«Он поможет тебе? Он лечит от болезни?»
В то время так считалось.
«Таннис, — повторил я, пытаясь понять, относится ли тот фрукт, о котором она говорит, к тому, что мы сейчас называет танином или таниновой кислотой. — Он так называется? Таннис?»
Я просто слышу, что говорят «таннис».
«Что в этой жизни такого важного для твоей нынешней жизни? Почему ты снова сюда возвращаешься? Что тебя так беспокоит?»
Религия[18]. Религия того времени. Это была религия страха… страха… мы боялись огромного количества вещей… и богов.
«Ты помнишь, как зовут этих богов?»