– Ариа.
Ее плечи вздрагивают. Ящики с фруктами падают на землю с громким стуком, и яблоки катятся по асфальту. Она делает вид, что это произошло без причины, и не обращает на меня внимания. Словно не слыша меня, Ариа приседает и начинает собирать фрукты.
Но ей не удастся меня обмануть. Между тем я стою перед ней, мои белые кроссовки прямо рядом с ее дрожащими пальцами, на ногтях которых облез черный лак. Мое правое колено тихонько хрустит, когда я наклоняюсь, чтобы помочь ей собрать фрукты. Ее губы сжаты в плотную линию, так как она изо всех сил старается не замечать меня. Но тут я протягиваю руку за тем же яблоком, что и она, конечно же, нарочно, чтобы задеть ее пальцы. Это прикосновение вызывает во мне лавину эмоций, электризует меня, заставляет почувствовать себя живым, и я вижу, что Ариа чувствует то же самое, вижу это в ее широко распахнутых глазах, в ее застывших чертах. Теперь она больше не может притворяться, что меня нет рядом.
Но она тут же берет себя в руки.
– Оставь меня в покое, Уайетт.
Она ловко бросает последнее яблоко в деревянный ящик, кладет его на два других и встает.
– Я писал тебе письма, – говорю я. – Ты их получила?
– Да, – отрывисто отвечает она. Ее хвост перекидывается с правой стороны пояса на левую, когда она переходит улицу.
Мое тело автоматически приходит в движение, чтобы последовать за ней.
– Ты на них не отвечала.
– А что, обязана была?
– Ты их читала?
По какой-то непонятной мне причине Ариа останавливается и поворачивается ко мне. На ее щеках появились красные пятна, как обычно бывает, когда она злится.
– Нет, Уайетт, не читала. Я их выбросила. Все до единого, потому что, что бы ты ни написал, это бы ничего не изменило. Что бы ты ни сказал или ни сделал, это не исправит того, что ты сделал, ясно?
Она их не читала. Понимание приходит, как жидкая глина, оно заполняет все полости, сковывает. Конечно, я не ждал, что Ариа напишет ответ или позвонит и скажет: «Привет, Уай, все снова хорошо, глупо вышло, неудачно, завтра буду дома, приезжай и забери меня, целую тебя, пока». Но я, по крайней мере, считал, что она прочтет мои слова. Поймет, почему так случилось, и что ей просто нужно время, много времени, чтобы все переварить.
Но все было не так. Во мне поднимается паника. Два года, два года она думала, что я намеренно причинил ей боль. Два года, за которые она научилась меня ненавидеть. Я ненадолго закрываю глаза, но быстро открываю их снова, потому что боюсь, что Арии может больше не быть рядом. Вздрогнув, я вздыхаю.
– Ариа, пожалуйста, выслушай меня, пожалуйста. То, что ты увидела на видео, наверно, причинило тебе самую ужасную, отвратительную боль на свете, я знаю. И я даже не могу представить, каково тебе было, сколько усилий тебе пришлось приложить, чтобы с этим справиться. Потому что сам я вряд ли смог бы, я бы, наверное, умер, прости меня, merda[3], я ужасно перед тобою виноват! Хотел бы я почувствовать то, что пришлось пережить тебе, чтобы унять эту боль, но я не могу. Я лишь могу тебе рассказать, почему так вышло. Пожалуйста, прошу, Ариа, выслушай меня, – я хватаю ртом воздух, чтобы продолжить. – Тогда, на вечеринке, мы с Гвен…
– Перестань! – с искаженным лицом, как будто одно только воспоминание приносило боль, она делает шаг назад. – Прекрати. Я не желала этого выслушивать в прошлом году после рождественского ужина и до сих пор не хочу.
– Но, Ариа… – мой голос молит, в каждом слоге паника и отчаяние. – Прошу, тогда ты поймешь, почему…
– Я никогда это не пойму, Уайетт, – у нее побелели костяшки пальцев, так крепко она вцепилась в края ящиков с фруктами. – Мне плевать, какая была причина… Даже если бы я поняла, я бы все равно не смогла тебя простить, потому что видела, как ты мне изменял, и я не могу отбросить эти образы.
– Но я не…
– Я приехала сюда, потому что нужна маме, а не для того, чтобы наверстать упущенное. Прошло два года, ровно семьсот сорок два дня, за которые я каким-то образом научилась жить дальше. И я не позволю, чтобы все эти усилия пропали даром просто потому, что я вернулась, и все началось сначала. Я не хочу разбираться, почему так вышло, Уайетт, потому что это ничего не изменит, только отбросит меня назад и заставит страдать снова и снова. Я этого не хочу. И не буду.
– Но, если бы ты узнала, что случилось, может быть, все было бы иначе, может, все стало как раньше, мы бы снова были вместе, и…
– Уайетт, – уголки рта Арии кривятся, а подбородок начинает дрожать. Твердая стена ее суровых черт лица рушится, оставляя после себя зримую боль, которую невозможно описать словами. – То, что между нами было когда-то… пожалуйста, забудь, отпусти меня – если ты так и будешь за меня хвататься… – она сглатывает, – я не выдержу.