Вопросы о праздновании в семье дня рождения фюрера 20 апреля, годовщины «пивного путча» 9 ноября, прихода Гитлера к власти 30 января вызывают или недоумение, или — чаще — улыбку. Многие лишь с усилием смогли вспомнить значение той или иной даты, у большинства они вызывали в памяти опять-таки комичные ситуации или элементы «сопротивления». Так, в дни государственных праздников каждому дому или квартире полагалось вывешивать нацистский флаг со свастикой. По домам ходили проверяющие из числа низовых функционеров НСДАП. Уже упоминавшаяся семья критически настроенного беспартийного судьи по гражданским делам района Шарлоттенбург этого не делала. Судья объявлялся дочерьми пребывающим в отъезде, мать тоже «уезжала» в этот день к родным и из совершеннолетних членов семьи предъявлялась 80-летняя бабушка, которая плохо слышала[196].
В другой семье, в которой ее глава тоже долго не был членом партии, дома имелся малюсенький флажок, который лишь чуть-чуть высовывался из окна рядом со свешивавшимися до нижнего этажа флагами соседей, отчего детям было стыдно за отца[197] — вот так и возникали семейные противоречия, конфликт поколений. Но можно ли полностью полагаться на подобные свидетельства? С одной стороны, ничто не говорит о том, что партийно-государственные ритуалы смогли завоевать подлинное признание в домашней, частной жизни. Но с другой стороны, в этом случае скорее всего проявляется и современная негативная оценка национал-социализма, память начинает действовать избирательно. В любом случае пассивность семьи с избытком восполнялась в школе[198], на рабочем месте, в средствах массовой информации, церемониалах общественных организаций, «исправлявших» досадный индивидуализм семейной жизни.
В семье главным праздником оставалось Рождество[199]. Оно отмечалось в полном соответствии с традициями, воспоминания о каких-то ограничениях в посещении церкви, изменениях в домашних ритуалах, внедрении нового солярного цикла и праздников солнцестояния и т. п. в интервью отсутствуют. Несмотря на отдельные попытки использовать «домашнюю» суть Рождества в своих интересах[200], национал-социализм, по-видимому, так и не отважился на серьезную интервенцию в этот сакральный праздник мира и семьи. Следует напомнить, что в использованных материалах нет воспоминаний семей активных функционеров НСДАП, среди которых, возможно, дело обстояло по-другому. На Рождество обычно собирались родственники, навещали старшее поколение, особенно старались создать у детей праздничное настроение.
А дети ждали не только лакомств и каникул. Конечно же, на Рождество, как и в день рождения, им дарили подарки, прежде всего новые игрушки. Так было всегда и дети радовались в ожидании новых плюшевых друзей, солдатиков, кукол, машинок и многого другого, что так ценно для малышей, что составляет их особый мир, отличный от мира взрослых. Тем более, что в 30-е годы игрушки были довольно редким, дорогим и таким желанным подарком — каково же было разочарование, когда любимая бабушка, приехав навестить внучку на Рождество, вместо куклы преподнесла ей платье с кружевами, тут же спрятанное матерью до «особых случаев»[201]. Но для подростков все обстояло по-другому. На Рождество 1937 г. мать исполнила «совершенно особенное желание» 16-летней Лизы Штиммельмаер: подарила ей туфли на высоком каблуке, самые дорогие в соседней обувной лавке. Девушка была совершенно счастлива![202]
Уже в раннем возрасте детские игры и игрушки оказывают на ребенка развивающее и воспитательное воздействие, формируя его пристрастия и черты характера, волшебным образом вводя во взрослый мир. Поэтому следует ожидать, что национал-социализм не мог оставить без внимания и эту сферу влияния на человеческую личность, должен был попытаться направить социализацию ребенка в необходимом для государства направлении. В каждой игрушке «заложена прежде всего большая ответственность и одновременно большая задача», «игрушка — это средство воспитания», писали нацистские педагоги[203]. И в соответствии с этим выдавали родителям рекомендации по подбору игрушек, среди которых можно выделить несколько основных приоритетов:
196
Интервью с Frau N., 1919 г. рожд. (Berlin-Scharlottenburg, февраль 2001). Я не стала уточнять, долго ли продолжалось подобное сопротивление, думаю, что во второй половине 30-х гг. оно прекратилось. Во всяком случае, отцу, желавшему, по словам дочери, лишь сохранить свою должность, пришлось в 1937 г. вступить в НСДАП.
197
Интервью с Frau P. 01.11.1986. // Direkt vor der Haustür. Berlin-Lichtenrade im Nationalsozialismus. Geschichtswerkstatt Berlin-Lichtenrade (Hg.). Berlin, 1990. S. 79.
198
См. например, потрясающий по интенсивности и разнообразию памятных дат календарь внутришкольных торжеств в одной из школ берлинского района Лихтенраде. Direkt vor der Haustür. Berlin-Lichtenrade im Nationalsozialismus. Geschichtswekrstatt Berlin-Lichtenrade (Hg.) Berlin, 1990. S. 105–107.
199
О Рождестве в Германии в разные годы см. специальные сборники воспоминаний издательства Zeitgut. Unvergessene Weihnachten. 1: 38 Erinnerungen aus guten und schlechten Zeiten. 1918–1959. Berlin, 2004. Unvergessene Weihnachten. 4: 30 Zeitzeugen-Erinnerungen aus heiteren und aus schweren Zeiten. 1923–1994. Berlin, 2007 u.a.
200
Как на Рождество собирается вся семья, так и все «народное сообщество» должно было в этот день быть духовно вместе, сплотиться вокруг любимого фюрера. Также активно пропагандировалась мысль, что Рождество ввиду его близости ко дню зимнего солнцестояния является лишь реликтом древнегерманских празднеств, посвященных этому событию. См. Scheller Th. Die Heimholung des Festes. Ein neues Weihnachtsbrauchtum. // Deutsche Volkskunde. Vierteljahresschrift der Arbeitergemeinschaft für Deutsche Volkskunde. 1939. 4. Heft. S. 293.
203
Kluge H.-J. u.a. Spielzeug. // Deutsche Volkskunde. Vierteljahresschrift der Arbeitergemeinschaft für Deutsche Volkskunde. 1939. 4. Heft. S. 285–292. О воспитательной сути игрушек в статье говорится на каждой странице и иногда по нескольку раз.