Неудивительно, что большую часть истории мы провели, утверждая, что человеческий опыт обладает значимостью и ценностью, которая отсутствует в суровой жизни других животных. Конечно же, в нас есть нечто такое, что невозможно свести к обычному животному поведению. Кое-кто может сказать, что если нас лишить культуры, то мы станем больше похожи на других живых существ, населяющих Землю, полагаясь на ум и тело, чтобы добыть необходимую для выживания энергию. Многие произведения искусства намеревались преподать этот урок, заигрывая с воображением и показывая человека, отданного на милость сил природы. Но даже учитывая все это, мы понимаем: у личности есть возможность к осознанию, что для жизни в нашей Солнечной системе, насколько мы знаем, является уникальным. И вот что мы имеем. Восхитительную странность: мы так явно похожи на все, что нас окружает, и при этом заметно отличаемся.
Мы – мифическое создание, которое наши предки когда-то рисовали на скалах – териантроп[3]: наполовину животное, наполовину бог.
У нас есть тело животного – та часть, что стареет и истекает кровью, и есть исключительная часть, которая, похоже, берет начало в нашем интеллекте и самосознании – наш дух. Как писал Джордж Катеб, мы «единственное животное, которое больше, чем животное, единственный вид, который частично неестественен». Эта идея находит подтверждение всюду. Мы – животные, когда мы прижимаемся друг к другу и когда наши окровавленные младенцы выходят из женского нутра, но не когда мы приносим клятвы. Мы – животные, когда вгрызаемся в плоть нашей пищи, но не на рабочем месте. Мы – животные, когда лежим на операционном столе, но не когда говорим о правосудии. Нам говорят, что этот раскол в человеческом состоянии не только спас нас от бессмысленной жизни, свойственной другим существам, но и сформировал основу мира, в котором мы живем. Он вознес нас на самую высокую позицию в иерархии жизни. Из-за него у нас создалось впечатление, что человеческий мир богат, а животный мир – его бледная тень. И он привел нас к такому мировоззрению, где наше процветание – это важнейшее благо.
Конечно, вполне можно верить, что люди – это животные, не имеющие какого-то особенного происхождения или смысла, либо даже особо опасные животные, без которых мир был бы лучше. Однако люди редко ведут себя, полагаясь лишь на собственные взгляды: они обычно живут, исходя из понятий и правил поведения человеческого мира, какими бы плохими или хорошими они им ни казались.
Возможно, на этом и следовало бы закончить. Но беспокойство никуда не исчезает. Многие из наиболее часто встречающихся наших убеждений происходят из глубинного неприятия того факта, что мы – органические существа. Нам некомфортно осознавать фактические доказательства животной жизни. Животные страдают и умирают по воле случая. Быть существом, связанным со всем – от дуба до медузы, – означает, что твоей жизни сопутствуют такие опасности, как патогены, травмы, изменения в психике и – чисто человеческое – нравственные метания. Все, что мы любим и ценим, должно быть вырвано из дикого природного ландшафта. Это одновременно пугает и смущает. С этой точки зрения быть животным – стыдно. Но что еще хуже – это опасно.
Однако история внушила нам надежду, что мы отличаемся от прочего населяющего Землю сброда. То, чем мы являемся на самом деле, спасет нас от судьбы животных. И если удел животных – страдать и погибать, то у нас есть дар спасения, будь то в раю, в светлом будущем или превратившись в бессмертного робота. Мы можем быть чем-то большим, чем наши биологические тела или даже наша органическая природа. Самое важное в нас каким-то образом защищено от влияния сил природы, над которыми, как мы опасаемся, у нас нет власти. Впрочем, это создает странную амнезию. Убеждая себя, что существует реальная и радикальная разделительная черта между нами и всеми прочими организмами, мы кажемся неразрешимой загадкой.
Из-за этого нашу взаимосвязь с животным существованием иначе как странной не назовешь. Большинство из нас испытывают некоторую тревожность от ощущения, что мир вокруг будто бы перевернулся. Многое из того, что мы ценим больше всего – наши отношения, романтические чувства любви и привязанности, беременность и роды, наслаждение весной или приемом пищи, – является физическими, в основном неосознанными и явно животными вещами. То, чего мы больше всего хотим избежать – страдание, унижение, одиночество, боль, болезни, смерть, – проистекает из животных инстинктов и является общими потребностями организма. Какая часть человеческого опыта является истинной – животные, телесные чувства или же духовные искры волевого, последовательного интеллекта? Проблема в том, что все это не имеет смысла. Учитывая наше многослойное восприятие мира, можно было бы сказать, что мы оставили позади грубую реальность животной жизни. Но это утверждение далеко от истины. Человеческая жизнь, конечно, может быть смесью биологии и мечтаний, но эти мечты по-прежнему принадлежат животным. Они не существуют отдельно от тела, в котором возникают. То, что наши таланты делают нас чем-то большим, чем животное, – это полная чушь.
3
Териантроп – гипотетическая трансформация человека в животное в мифологии или спиритизме.