Это был очень интересный с позиций сегодняшнего дня документ. В нем видна вся непоследовательность действий восставших и отсутствие у них опыта революционных выступлений. С одной стороны, они подтверждали свою верность царю, а с другой, ругали правительство, которое якобы ввело царя в заблуждение, превратив казаков в насильников, и они били народ плетьми, разгоняли его прикладами, расстреливали безоружных граждан на улицах, топтали их конями и т. д.
Восстание 2-го Урупского полка длилось 53 дня, до 6 февраля 1906 г. Около месяца они находились в станице Гиагинской, в ней все это время проходили грандиозные митинги, на которые собирались казаки и иногородние из окрестных станиц. Бывали там и земляки Сорокина из станицы Петропавловской. Тем более, что, как уже говорилось, избранные руководители полка так или иначе были связаны с этой станицей, и их связь продолжилась и после Гражданской войны. Одностаничник Сорокина И.В. Бычков устанавливал потом Советскую власть в Петропавловской, боролся против белогвардейцев, работал председателем станичного сельхозтоварищества. Казак восставшего полка Я.А.Федоров устанавливал революционную власть на хуторе Алексеевском Петропавловской станицы. Сам командир полка урядник А.С.Курганов работал в Петропавловском исполкоме.
Кубанское руководство сильно встревожилось выступлением казаков 2-го Урупского полка. Было опасение, что подобные восстания могут произойти и в других частях, особенно в пластунских батальонах, где служила в основном казачья беднота. Эти опасения имели реальную почву. Почти одновременно со 2-м Урупским полком открытое неповиновение командирам и властям выразили казаки 14-го, 15-го и 16-го пластунских батальонов. Потом восстал 252-й Анапский батальон. Когда урупцам стало известно, что казаков в Анапе собираются расстрелять из артиллерийских орудий, то предупредили батарейцев, что если те откроют огонь, они будут разгромлены восставшим полком.
С целью покончить с этим восстанием 2 января 1905 г. по Кубанскому войску был объявлен приказ, в котором всему личному составу 2-го Урупского полка делалось последнее предупреждение — им предлагалось срочно покинуть станицу Гиагинскую, вернуться в Екатеринодар в свои казармы и сложить оружие. Нужно сказать, что урупцы были вооружены в это время по штату военного времени — каждый казак имел боекомплект в 140 патронов[22].
Уговаривать полк прибыл сам атаман генерал Бабич М.П., прихватив с собой около 20 человек своей администрации. Но результат этих уговоров был более чем скромный. В Екатеринодар вернулись только 66 казаков. Подождав еще около 3-х недель, атаман и кубанские власти приняли решение действовать против восставшего полка силой. Для подавления урупцев был создан отряд из 2-х сотен 3-го Екатеринодарского казачьего полка, 2-х сотен 13-го пластунского батальона и 2-х орудий одной из казачьих артиллерийских батарей. Всю группу возглавил атаман Майкопского отдела генерал Косякин. Сконцентрировав свой отряд в районе Гиагинской, он 2 февраля приказал открыть артиллерийский огонь по станице. Гиагинская стала единственным казачьим населенным пунктом, подвергшимся в революцию 1905 г. расстрелу из орудий. Среди жителей станицы могли быть жертвы, и после первых выстрелов артиллерии мятежные казаки сложили оружие.
Сразу же началась расправа над участниками восстания: 39 человек были осуждены как зачинщики, остальные 387 наказаны в административном порядке. Руководителей восстания: Курганова, Бычкова, Шумакова, Загуменного ждала многолетняя каторга.
Как уже говорилось, Иван Сорокин с фронта Русско-японской войны в составе своего батальона прибыл на Кубань, когда накал революционного брожения и выступлений там уже пошел на спад. Конечно, очень было бы заманчиво причислить молодого Сорокина к участию в революционных событиях на Кубани в то время. И такие попытки действительно имели место. В частности, в ряде публикаций говорится о том, что Сорокин, в то самое время, когда на самом деле он был на Русско-японской войне, жил в своей станице, неоднократно встречался с руководителями восстания 2-го Урупского полка. Под видом того, что ему нужно было помочь брату Григорию поступить в военное училище, он приезжал в Екатеринодар на конспиративные встречи с одним из руководителей восстания петропавловцем Иовом Бычковым и другими зачинщиками восстания, а потом в своем фельдшерском пункте просвещал одностаничников о политической обстановке на Кубани, подстрекал земляков поддержать восставших.