Если отдельные блоки или элементы организма и функционируют как роботы самосборки[65], то это ещё не значит, что сам организм – робот. Целое организма – не результат самосборки и какого бы то ни было взаимодействия отдельных клеток (и других компонентов тела). Оно есть самоё тело, живущее, самосозидающееся и функционирующее на всех стадиях формирования как единое целое. Только один пример: едва у зародыша уже в первые дни появляется зачаток сердца в виде крошечной трубки, как он уже начинает пульсировать; в то время как из другого места эмбриона поступают к нему «свежеизготовленные» эритроциты. Так у птиц, так и у человека.
И ещё остаётся нерешённым вопрос, как «кирпичи» находят свой «строящийся объект»? С помощью каких механизмов компетентные клетки находят тот орган, который они лепят? Какие сигналы, градиенты или что другое здесь работает? И выясняется, что все предлагаемые механизмы, игнорирующие действие целого, зыбки и неубедительны, в том числе и механизм межклеточного взаимодействия. Что-то тайное, невидимое, ноуменальное есть в этом деле «зодчества». Что же это?
Антиредукционистские представления Б. Гудвина
В этой связи интересны высказывания американского физиолога Гудвина. В своей книге о физиологии клеток, после выдвижения ряда термодинамических и математических моделей, он в конце концов, опираясь на интуицию, приходит к такому взгляду на фундаментальные процессы живой природы: «Для полного описания процессов нужна подлинно общая теория генерации формы в живых системах, которая требует, на мой взгляд, совершенно иного подхода к биологической упорядоченности, в корне отличающегося от современного, где основное внимание уделяется локальным взаимодействиям и межмолекулярным силам, с которыми мы и имели дело в этой книге»[66].
И затем Гудвин развивает свою нетривиальную концепцию, ставящую во главу угла когнитивную («познавательную») сущность всей живой природы, усматривая единый корень как для эмбриогенеза, так и для поведения взрослых организмов. Он пишет, что по мере развития эмбриона «возникает важная особенность описания организмов как познающих систем. Эта концепция неявно полагает, что принцип организации развития и поведения представляет собой нечто единое (подобное – автор)…При этом поведение может быть (да, в сущности, и было) описано как неразрывно связанное с более высокой познавательной активностью, к сфере которой относятся такие виды деятельности. как творчество, решение определённых задач, речь и т. д. Таким образом, данная точка зрения на активность организмов в действительности предполагает непрерывность (лучше сказать «единство» – автор) структурных и функциональных принципов, охватывающую все уровни органической материи и объединяющую живую природу и разум в некий континуум»[67].
Затем Гудвин развивает идею о пейсмекерах развития, которые «…играют роль генераторов эмбриологических полей»[68]; и о поведенческих пейсмекерах, которые «…организуют и координируют движение взрослого организма. Поле развития заменяется полем поведения…»[69].
Здесь же он отмечает аналогию эмбриональных процессов с языковыми процессами[70]. При этом он замечает, что «дополнительная свобода, которой обладает язык по сравнению с процессами развития, состоит в том, что лингвистические формулировки могут относиться как к предполагаемым, так и к действительным событиям, т. е. к вообразимым возможностям. Эмбрион не может делать этого…»[71]. (От себя добавлю, что большая свобода языка коренится в большей степени символичности, в большей свободе от материи!) Далее Гудвин с упоением развивает свою удачную идею: «Упорядоченный, подчиняющийся соответствующим правилам эмбриологический процесс оказывается аналогом генеративной грамматики… Конечно, язык и символические системы вообще имеют особые ограничения, определяющие многие аспекты их внешней структуры, и они заметно отличаются от тех, которые имеют место в эмбрионе. Но в таком сопоставлении намечается возможность рассматривать все эти системы как примеры процессов познавания, генерирующих свою собственную особую морфологию, – эмбриологическую, поведенческую, лингвистическую, мифологическую или ещё какую-нибудь. Все они могут обладать сходными основными динамическими свойствами и быть в своей основе изоморфными… Тогда действительно удастся получить основу для создания теоретической биологии, объединяющей эти области исследования, встроенные в единый процесс эволюции»[72]. Таким образом, Гудвин утверждает символистскую, а не химико-физикалистскую основу биологии.
65
Ныне учёные всего мира (не только биологи, а даже и физики) набросились на феномен самосборки, как на золотой прииск. Тем не менее ни субмолекулы вирусов (Т4 и др.), ни клетки печени или сердца не следует уподоблять кристаллам неживой природы. Ибо их разделяет принцип символизма живой материи. Да и роль «шаперонов» и подобных им сигнатур не надо упускать из виду.
66