Архивные материалы позволяют сравнить программы прочитанной обоими преподавателями в сентябре – декабре 1842 г. части курса всеобщей истории. Содержанием вступительных лекций Синайского («предварительные понятия») было: «Определение истории и предмет её, свойство по времени; польза, пределы и разделение истории, способы преподавания и объяснение некоторых терминов и названий образов правлений».[297] «Предварительные понятия» у Саблукова: «Понятие об истории. Различие между преданием, летописью и историей. Частная и всеобщая история. Главные виды событий: история политическая,[298] религий, учёности. История как наука. Вспомогательные знания: а) география, б) хронология, анахронизм, эра; в) историческая критика. Состав исторических книг: метод этнографический, хронографический. Части истории. Эпоха, период, периоды всеобщей истории в хронографическом расположении и в этнографическом».[299] Как видим, разница не только в краткости записей у Синайского. Его коллега строил курс глубже, содержательнее, объёмнее. Ученики Саблукова получали данные о преданиях и летописях как исторических источниках, сведения из политической истории, понятие о различных методах исторического исследования. Разумеется, суждения преподавателя не выходили за пределы богословского направления, но обширное ознакомление семинаристов с историей как наукой значительно раздвигало рамки привычных представлений и пробуждало во многих глубокую заинтересованность предметом.
Основным научным увлечением Саблукова был ориентализм. Он самостоятельно изучил арабский, древнееврейский, татарский языки, интересовался персидским. Чернышевский увлёкся этими восточными языками ещё до поступления в семинарию под прямым влиянием Саблукова, что засвидетельствовано А. Н. Пыпиным.[300] В семинарии Чернышевский продолжил изучение языков и культуры восточных народов, занимаясь в «татарском классе» Саблукова. Это общение с преподавателем привело к значительным последствиям для Чернышевского и должно быть рассмотрено детальнее.
Первые распоряжения об открытии в саратовской епархии кафедры татарского языка относятся к 1836 г. В октябре этого года местная духовная консистория получила от сельского священника Кузнецкой округи Ивана Колерова сообщение, что за короткое время в его доме два крещёных татарских мальчика довольно твёрдо изучили молитву «Отче наш» и «Тропарь пресвятой Богородицы». Известие это послужило толчком к реализации задуманного Иаковом плана приобщения местного духовенства к миссионерской работе среди татарского населения епархии. Незнание языка являлось главным тормозом в этом предприятии, и вскоре последовало следующее епископское распоряжение: «Семинарии сообщить открытием кафедры татарского языка. Учитель может быть Г. Саблуков, книг потребовать из Казани. Для преподавания сего языка назначить 5-й час после обеда в четверг или в другой какой-либо день. Жалование учителю за сие назначить из экстраординарных сумм двести рублей. Языку татарскому могут обучаться ученики философии и богословия и из других классов по желанию». 12 ноября консистория уведомила правление семинарии о решении епископа, и спустя две недели оно обратилось к Иакову за разрешением ходатайствовать перед высшим духовным начальством. Иаков наложил резолюцию: «1836 года, ноября 28 дня. Исполнить, упомянув в представлении, что в Саратовской губернии татар большое количество». Волю преосвященного исполнили, и предписанием из Москвы от 8 марта 1837 г. в Саратовской семинарии был открыт класс татарского языка. Для занятий отвели четыре часа в неделю, преподавателю Саблукову разрешили выплачивать в год половину профессорского жалования, т. е. 300 рублей. 8 апреля составлен список учеников, пожелавших обучаться татарскому языку, 34 человека, с 1 мая 1837 г. начались занятия.[301]
Чернышевский поступил в низшее отделение семинарии в сентябре 1842 г. За истекшее со дня открытия «татарского класса» пятилетие Саблуков выработал строгую методику преподавания, приобрёл педагогический опыт в общении с учениками, совершенствовал собственные знания языка. 9 октября 1842 г. Саблуков произвёл очередной набор в свой класс из вновь поступивших учеников низшего отделения, но Чернышевский здесь не значился. Видимо, он был включён в состав группы дополнительно, так как его имя находится в списке, представленном преподавателем после декабрьских испытаний того же 1842 г. Всего в классе насчитывалось 53 ученика.[302] Не все овладевали языком успешно. Только 12 семинаристов заслужили оценки «прилежания и успехов хороших», и среди них – Николай Чернышевский и Григорий Благосветлов. Состав класса ежегодно менялся, и на экзаменах в декабре 1845 г. присутствовало 48 человек. Аттестация знаний Чернышевского – «прилежания и успехов отлично хороших» – оказалась самой высокой в классе.[303]
298
Утверждение одного из соучеников Чернышевского, будто в продолжение всего учебного курса семинаристы «не слышали даже слова „политика”» (Палимпсестов Ив. Н. Г. Чернышевский. С. 565), опровергается документами.
303
ГАСО. Ф. 12. Оп. 1. Д. 1875. Л. 1–3 и Д. 1892. Л. 62, 87. Впервые о Н. Г. Чернышевском и Г. Е. Благосветлове как соучениках по татарскому классу сообщил П. Юдин в работе «Н. Г. Чернышевский в Саратове» (Исторический вестник. 1905. № 12. С. 874).