В начале 1970-х годов Кузьминский предпринимает вторую, гораздо более масштабную попытку создания литературной антологии ленинградской поэзии. Толчком к ее созданию послужило знакомство с американской писательницей Сюзанной Масси (Suzanne Massie), приехавшей в Ленинград в 1967 году, и издание ею спустя пять лет антологии «The Living Mirror» в издательстве Doubleday. Кузьминский, работавший тогда англоязычным экскурсоводом в Павловском дворце, пригласил Масси на свой литературный вечер в Доме кино. Дальнейшее мы знаем по словам Кузьминского, которые примечательны независимо от точности передачи деталей: «Сюзанна, обалдев, сказала: “Что тебе – книгу издать?” – “Нет, – я говорю, – давай антологию. <…> Соснора, Горбовский, Бродский, Кушнер, ну и я, темная лошадка”. Пять лет ушло на это. Какие-то американские самодеятели-графоманы переводили. Перевод читать физически невозможно…» [Кузьминский 2003а]. Неудовлетворенный результатом, Кузьминский создает свой вариант – монументальную двухтомную антологию «Живое зеркало». Интересно, что в ней Кузьминский – при ярко выраженном авторском характере антологии – впервые делает то самое, что впоследствии совершит в АГЛ, а именно объявляет соавтором Масси – человека, вдохновившего его на труд, но непосредственно в нем не участвовавшего (как известно, изд. номинальным составителем АГЛ был также непосредственно не участвовавший в ее создании Григорий Ковалев).
Два тома «Живого зеркала», озаглавленные «Первый этап» и «Второй этап», включали в себя стихотворения 28 ленинградских поэтов: первые 14 представляли, по словам Кузьминского в предисловии, его «учителей или, скажем, старших собратьев по перьям», вторые 14 – «друзей, или учеников, или просто ровесников»[8]. Подборка каждого поэта предварялась кратким предисловием Кузьминского, в котором упор делался не на биографические данные, а на впечатление составителя от произведений и на его мнение о личности поэта. Тем самым воплощался девиз Кузьминского – первая фраза второго тома антологии «Живое зеркало»: «Литература – это не только тексты. Это еще и жизнь»[9].
Кроме «Живого зеркала», среди самиздатских изданий Кузьминского следует упомянуть антологию прозы «Лепрозорий-23», незавершенную антологию поэзии «Юг», реализованную позднее уже в составе АГЛ, а также активное участие поэта в составлении сборника «Лепта» – последней попытки ленинградской «второй культуры» 1970-х годов выйти в официальное литературное поле[10]. Их сопоставление с АГЛ показывает резко возросшее значение авторского комментария и коллажной техники на всех уровнях книги, начиная от компоновки материала и кончая созданием макета, изготовлявшегося Кузьминским и его женой Эммой Подберезкиной вручную, «всё это превращается в ткань – поэмы ли, романа, антологии – принцип один. – коллаж»[11], – писал позднее Кузьминский в письме Асе Майзель от 21–22 <?> августа 1998 года [Кузьминский 20036: 73].
9
Анализ Петром Казарновским одной из подборок «Живого зеркала», посвященной Леониду Аронзону, см. в наст. изд.
10
О «ленинградоцентричности» АГЛ см. материал Ивана Ахметьева в наст, изд., где предпринята попытка охватить очертания «московского текста» неофициальной культуры. Одному из «провинциальных» сюжетов АГЛ, альманаху «Майя», посвящен материал Владимира Орлова.
11
В компьютерной переписке Кузьминский, как правило, игнорировал прописные буквы. В воспроизведении цитат здесь и далее мы следуем источнику.