Альмаро — это собирательный образ, он подан в романе как олицетворение социального зла. Поэтому Смайл мстит ему не только как своему личному врагу, но и как заклятому врагу своего народа. Юноша-патриот убивает Альмаро с сознанием того, что этот его поступок, за который он сам, видимо, заплатит жизнью, послужит «уничтожению хоть маленькой толики той несправедливости и тех несчастий», которые навалились на народ Алжира.
4 марта 1962 года, в канун возобновления переговоров между временным правительством Алжира и Францией, в дни, когда бандиты ОАС особенно активизировали свою разбойничью деятельность, газета Коммунистической партии Франции «Юманите — Диманш» начала публиковать на своих страницах роман Э. Роблеса «На городских холмах». Книга Роблеса пережила свое новое рождение, она стала активным жизненным документом, опровергающим иллюзорные надежды колонизаторов сохранить свое господство в Алжире.
Какую бы книгу Роблеса ни взял читатель, он постоянно ощущает в ней присутствие и участие самого автора в событиях, о которых он повествует. Порой автора трудно отделить от героя произведения, он сливается с ним. Вместе с Сержем Лонгеро, героем романа «Везувий», он мучается над разрешением проблемы личного счастья и общественного долга, вместе с Монсерра он совершает высокий моральный подвиг; вместе с нами идет по жизни певца свободы Гарсии Лорки, вместе с патриотом Смайлом мстит угнетателям. Все это придает произведениям Роблеса исключительную силу правды, а порой даже историческую достоверность. Их согревают оптимизм, любовь к человеку, они утверждают светлые идеалы свободы и справедливости.
На городских холмах
(Роман)
Памяти моего друга
Ахмеда Смайли.
В то время, когда была написана эта книга, а именно в 1946–1947 годах, я преследовал вполне определенную цель: показать душевное смятение, охватившее тогда алжирскую молодежь. Книга эта должна была также пролить свет на некоторые устремления, вспыхнувшие с большей или меньшей силой и единодушием в разгар событий, которые меняли облик мира. Да и как, например, не признать, что французское Сопротивление оказало решающее влияние на большую часть алжирской молодежи?
В мае 1945 года, когда я находился около Штутгарта, до меня дошли первые слухи о восстание алжирцев в районе города Константина. В Европе едва начал затухать огромный пожар, а другой уже разгорался в моей родной стране, по ту сторону моря. И хоть он не был так огромен, его багровое пламя несло с собой те же несчастья.
На следующий год я возвратился в Алжир, и все, увиденное там, убедило меня, что пожар, залитый кровью тысяч и тысяч жертв, вспыхнет вновь с небывалой, всепожирающей силой. Людей можно убить, но идею, ради которой они идут на смерть, убить невозможно — и это знает каждый.
Будущее не сулило ничего хорошего молодежи Алжира. Сама сущность и структура колониализма говорили о том, что алжирцам предопределено биться об стену без всякой надежды проломить в ней выход в другой, более справедливый мир. А уже одно понимание этого, бесспорно, ведет к бунту. Кроме того, лучшие люди Алжира хорошо знали те силы, которые, презрев справедливость, поддерживали эту стену.
Не прошло и шести лет после опубликования романа «На городских холмах», как Алжир увидел жестокое лицо войны. Тысячи Смайлов, готовых с оружием в руках завоевать свои права, вырвались с факелами в руках из кромешного мрака окутывавшей их ночи.
В другом лагере на их зов откликнулись многочисленные Монсерра[1], которые томятся теперь в тюрьмах Казабианда и Константина лишь за то, что усомнились в справедливости той битвы, в которую ввергла их Франция.
Поверьте, не из чувства самолюбования я называю здесь имена героев моих книг. Я искренне убежден, что каждый писатель, если только его творения по-человечески правдивы, знает, что рано или поздно на одном из жизненных поворотов он встретит своих героев, «твердо стоящих на земле» и облеченных «в плоть и кровь», о чем постоянно твердил Унамуно[2].
И если я объединяю здесь Смайла и Монсерра, то делаю это лишь потому, что, с моей точки зрения, эти опаленные пламенем люди вышли из одного горнила — того самого, где человеческий разум кует для себя защиту от тяжелейшего из поражений, угрожающего ему, — отказа от самого себя.
1
Монсерра — испанский офицер, отказавшийся в 1812 году выдать своим соотечественникам-колонизаторам вождя венесуэльского народа Боливара, боровшегося за независимость своей родины. Эти события положены в основу пьесы Э. Роблеса «Монсерра».
2
Унамуно, Мигель де (1864–1936) — прогрессивный испанский философ, прозаик, поэт и драматург.