— Даже последнему лопоухому обормоту-горожанину, — уточнил Бак. — Кто другой обязательно его надул бы, — продолжал Бад. — Может, кто-то и надул. Только не я. Я рекомендовал им этот дом. Он и Айрин въехали сюда сразу, как только поженились. Разве я стал бы селить дока в рухлядь, у которой под фундаментом бьет ключ?
— Ладно тебе, — отмахнулся доктор, придя в смущение от такой совестливости. — Наверное, сильные дожди прошли, вот и все.
— Ух ты! — воскликнул Бак, глядя на вымазанный конец кирки. — Глубоко копнул! До глины добрался?
— До глины четыре фута, — сказал Бад.
— Восемнадцать дюймов не хочешь? — спросил доктор.
— Четыре фута, — повторил Бад. — Могу показать карту.
— Ладно. Хватит спорить, — остановил их Бак. — Так что, док? Как насчет порыбачить, а? Клев нынче что надо.
— Не могу, ребята, — сказал доктор. — К больным надо идти.
— Э-э, док, живи и жить давай другим, — процитировал Бад. — Пусть отдохнут от твоего лечения, глядишь, выздоровеют. Или ты весь город решил уморить?
Всякий раз, когда на свет божий извлекалась эта шутка, доктор опускал глаза долу и с улыбкой бурчал себе под нос: — Извините, братцы, но не могу.
— Ну, что ж, — с разочарованием в голосе проговорил Бад. — Коли так, мы, пожалуй, пойдем. Как Айрин?
— Айрин? — переспросил доктор. — Лучше не бывает. Уехала в гости. В Олбени. Поездом, в одиннадцать часов.
— В одиннадцать часов? — повторил Бак. — В Олбени?
— Я сказал Олбени? — удивился доктор. — Я имел в виду Уотертаун.
— У нее там друзья? — спросил Бак.
— Миссис Слейтер, — ответил доктор. — Мистер и миссис Слейтер. Айрин девчонкой жила с ними по соседству, на Сикамор-стрит.
— Слейтер? — теперь удивился Бад. — По соседству с Айрин? В Уотертауне таких нет.
— Что значит "нет"? — возмутился доктор. — Айрин мне вчера весь вечер только про них и говорила. Получила от них письмо. Вроде бы эта миссис Слейтер ухаживала за Айрин, когда ее матушку положили в больницу.
— А я говорю "нет", — стоял на своем Бад.
— Ну, так она мне сказала, — заявил доктор. — Конечно, с тех пор много лет прошло.
— Послушай, док, — сказал Бак. — Мы с Бадом там выросли. Родственников Айрин знаем всю свою жизнь. Бывало, из их дома просто не вылезали. Так вот, никаких Слейтеров по соседству никогда не было.
— Может, эта женщина снова вышла замуж, — предположил доктор. — А раньше жила под другой фамилией.
Бад покачал головой.
— Когда Айрин ушла на станцию? — спросил Бак.
— С четверть часа, — ответил доктор.
— Ты ее не подвез? — спросил Бак.
— Она захотела прогуляться, — сказал доктор.
— Мы шли со стороны Мейн-стрит, — сообщил Бак. — И с ней не встретились.
— Может, она пошла через пастбище, — предположил доктор.
— Ну, это все ноги собьешь, да еще с чемоданом, — усомнился Бак.
— У нее небольшая сумка с одежонкой, вот и все, — уточнил доктор.
Бад продолжал качать головой.
Бак посмотрел на Бада, потом на кирку, на свежий, еще не застывший цемент.
— Боже правый! — воскликнул он.
— Господи, док! — поразился Бад. — Чтобы ты пошел на такое?
— Что вы несете, черт вас дери, шуты безмозглые! — взъярился доктор. — Вы на что намекаете?
— Источник! — пробурчал Бад. — Как это я сразу не понял, что источником тут и не пахнет.
Доктор взглянул на цементную заплату, на кирку, на вытянувшиеся лица друзей. Его собственное лицо побагровело.
— Уж не спятил ли я? — вопросил он. — Или это спятили вы? Вы намекаете на то, что я… что я Айрин… мою жену… так, ну ладно! Идите отсюда! Да, идите и зовите шерифа. Скажите, пусть явится сюда и начнет копать. Давайте, шагом марш!
Бад и Бак переглянулись, переступили с ноги на ногу и снова застыли.
— Идите, идите, — настаивал доктор.
— Прямо не знаю, — вымолвил Бад.
— Ну, вообще-то побудительные мотивы у него были, — заметил Бак.
— Бог свидетель, — согласился Бад.
— Бог свидетель, — подтвердил Бак. — И ты свидетель. И я. И весь город. Только докажи это суду присяжных.
Доктор приложил руку к голове.
— Что такое? — воскликнул он. — Это еще что? Куда вы клоните? На что намекаете?
— Вот тебе и на, оказались на месте преступления! — задумчиво произнес Бак. — Сам видишь, док, как вышло. Тут надо как следует мозгами пошевелить. Мы ведь с тобой давние дружки. Кореша, можно сказать.
— Кореша-то кореша, но подумать надо, — подхватил Бад. — Дело ведь серьезное. Да, были побудительные мотивы, но закон есть закон. И по закону могут привлечь за соучастие.
— Ты что-то сказал про побудительные мотивы, — непонимающе произнес доктор.
— Сказал, — согласился Бак. — И ты — наш друг. Если считать, что у тебя смягчающие вину обстоятельства…
— Надо тебя как-то выручать, — сказал Бад.
— Смягчающие вину обстоятельства? — переспросил доктор.
— Раньше или позже, кто-нибудь все равно бы тебя просветил, — заверил его Бак.
— Могли просветить и мы, — признал Бад. — Только… Знаешь, думали, а за каким чертом?
— Могли, — подтвердил Бак. — И едва не просветили. Пять лет назад. Когда ты на ней еще не женился. И полгода не прошло, как ты здесь поселился, но мы как-то к тебе прониклись. Думали, надо бы тебе намекнуть. Говорили между собой об этом. Помнишь, Бад?
Бад кивнул.
— Вот ведь как бывает, — сказал он. — Насчет дома Джессопа я тебе сразу все выложил на тарелочке, все как есть. Ни за что бы не позволил, док, чтобы ты его купил. Ну, а женитьба-это штука деликатная. Могли сказать, да не сказали… — Да, тут мы виноваты, — откликнулся Бак.
— Мне уже пятьдесят, — сказал доктор. — Наверное, для Айрин я староват.
— Да будь тебе хоть двадцать один, будь ты хоть Джонни Вейсмюллер [3], ни черта бы не изменилось, — уверил его Бак.
— Я знаю, многие считают, что идеальной женой ее не назовешь, — сказал доктор. — Может, так оно в есть. Она молода. Полна жизни.
— Да перестань ты! — резко бросил Бак, глядя на сырой цемент. — Ради бога, док, перестань. Доктор провел рукой по лицу.
— Не всем нужно одно и то же, — сказал он. — Я суховат. Про меня не скажешь, что у меня душа нараспашку. А Айрин — она человек живой, общительный.
— Это точно, — согласился Бак.
— А хозяйка из нее никудышная, — продолжал доктор. — Сам знаю. Но ведь мужчине не только это требуется. Она умеет наслаждаться жизнью.
— Угу, — поддакнул Бак. — Что было, то было.
— Это меня в ней и привлекает, — пояснил доктор. — Потому что самому мне этого не дано. Ну, хорошо, нельзя сказать, что она очень умна. Пусть даже она дурочка. Мне все равно. Пусть лентяйка. Пусть она неорганизованная, у нее семь пятниц на неделе — пусть! Я сам организован так, что дальше некуда. Зато она умеет наслаждаться жизнью. И это прекрасно. Значит, она сохранила детскую наивность.
— Да. Если бы это было все, — сказал Бак.
— Но, — продолжал доктор, выкатывая на него глаза, — тебе, похоже, известно что-то еще.
— Это известно всем, — уточнил Бак.
— Скромный, приличный человек приезжает сюда и берет в жены местную потаскушку, — с горечью произнес Бад. — И никто ему ни слова. Все просто наблюдают.
— И посмеиваются, — добавил Бак. — А мы с тобой, Бад, вместе с остальными.
— Мы ей сказали, чтобы наперед поостереглась, — вспомнил Бад. — Мы ее предупредили.
— Кто ее только не предупреждал, — сказал Бак. — Но потом всем опостылело. Когда дело дошло дошоферни…
— Но мы, док, мы никогда, — взволнованно доложил Бак. — Особенно после твоего приезда.
— Город будет за тебя, — заверил Бак.
— Толку от этого, если судить будут в суде графства, — заметил Бад.
— Господи! — внезапно воскликнул доктор. — Что же мне делать? Что же мне делать?
— Давай как-нибудь ты, Бад, — сказал Бак. — У меня звонить в полицию рука не поднимется.
— Спокойно, док, — заговорил Бад. — Не убивайся. Слушай, Бак. Когда мы сюда вошли, на улице никого не было, верно?
— Вроде никого, — подтвердил Бак. — Но что мы в погреб спустились, этого точно никто не видел.
— Значит, в погреб мы не спускались, — подытожил Бад, подчеркнуто обращаясь к доктору. — Ты понял, док? Мы покричали наверху, покрутились в доме минуту-другую и убрались восвояси. А в погреб не спускались.
3
Вейсмюллер Джонни — прославленный исполнитель роли Тарзана. (Здесь и далее примеч. переводчиков.)