Есть ещё одна примечательная особенность у нашего дорогого доктора: многие имеют с ним дело, но никто не бывает у него в доме; с ним часто встречаются, но не вступают в близкие отношения; его выдвигают, но не видят его дел; все с ним говорят, но ещё никто не понял смысла его слов, никто никогда не ссылался на его мнение, и никто не припомнит хоть одну стоящую мысль, высказанную этим стойким, справедливым депутатом от города богомольцев Йезда. Он как джин из волшебной сказки: люди, видевшие его, не могут сказать, что видели, где видели, что от него слышали и, наконец, как поняли это милейшее существо. Разве кто-нибудь наблюдал, что он кашлял, смеялся, лил слёзы, вздыхал, стонал, печалился, разве слышал кто-нибудь его дыхание? Он безмолвен даже перед женой и детьми, ибо и во сне боится разболтать свои секреты.
Разве кто-нибудь знает, как он шутит, видел его слушающим музыку или пение? Подал ли он нищему хоть шай[37]? Оглянулся ли хоть раз на хорошенькое личико? Видел ли кто-нибудь, как он любуется рассветом, наслаждается дыханием весны, лёгким дуновением вечернего ветерка?
Вот какие загадочные личности имеются в нашем дорогом Иране, личности, имена которых, как имя Заафар-дженни, известного знахаря, не сходит с уст народа. И я уверен, что именно это имя чаще других иранских имён упоминается на иностранных языках в посольствах Тегерана.
Это удивительного права животное, подобное которому не найдёшь ни в одном зверинце, является исполнителем воли и политики иностранцев.
Масоны, со светильником в руках выискивающие таких людей в Иране уже более пятидесяти лет, иногда натыкаются на совершенно изумительные экземпляры, над которыми задумался бы любой этнограф: а человекообразное ли это существо? Не машина ли это, не марионетка? В самом деле, может ли живой человек быть лишён страсти, пыла души, может ли он всегда оставаться равнодушно холодным, никогда не прийти в возбуждение, не проявить нетерпение? И если он действительно человек, созданный из мяса и костей, если в жилах его течёт кровь, может ли он всю жизнь плясать под одну и ту же музыку и хоть один раз на секунду не сбиться с такта?
Поведение доктора Тейэби, милейшего человека, выдающегося тегеранского политика, заставляет задуматься многих проницательных людей: иранец ли он или, может быть, кто-нибудь завёз его в Иран и обучил этому ломаному персидскому языку с йездским акцептом?
А если он и правда иранец, да ещё из Йезда, почему среди иранцев и йездцев за всю длительную историю Ирана не нашлось второго такого экземпляра, как доктор Тейэби?
Кроме перечисленных высоких качеств, этот господин обладает ещё способностью чувствовать и видеть на расстоянии. Раньше этим чувством обладали погонщики верблюдов, ослов и мулов — чарвадары и караванщики. Они припадали ухом к земле и на расстоянии многих фарсангов[38] угадывали, что идёт караван, определяли расстояние до него, рассчитывали, когда этот караван приблизится и из каких животных он состоит — ослов, верблюдов, мулов или лошадей, и даже точно называли количество голов скота.
Нет сомнения, что человечество на заре своего развития, кроме нынешних чувств, обладало чувством предвидения путём ощущения отдалённых и загадочных явлений. Человек мог определять надвигающиеся на него события по изменению направления ветра, колебанию почвы, перемене погоды, предчувствовал приближение какого-нибудь несчастья — смерти, эпидемии. По мере роста культуры человека знания его расширялись, а острота ощущения терялась. В науке память и мышление противоположны. Чем больше у человека знаний, тем меньше он запоминает. Людям, умеющим читать, не обязательно всё запоминать, и это ведёт к ослаблению памяти. Так развитие культуры привело к уничтожению некоторых ощущений, и только там, куда культура проникла ещё слабо, не затронула человека, прежние способности чувствовать и ощущать сохранились. Особенно это относится к кочевникам.
Вот и доктор Тейэби сохранил в себе эти способности малоразвитых и малокультурных людей. С поразительной проницательностью предугадывает он надвигающиеся события. Этим он очень похож на Абдолла Бахмани, который несколько лет назад почему-то ушёл в отставку. Но раньше, когда он играл немаловажную роль в тегеранской политике, он обладал удивительной способностью быстро определять силу и слабость политических партий. Стоило лишь той или иной партии ещё только начать подбираться к власти, как он уже чувствовал это и моментально вступал в неё. И, наоборот, как только партия начинала слабеть, Бахмани выходил из неё.