Одевшись, Лиза выглянула в коридор. При виде ее жалобно заскулила пятнистая гончая Лорд Байрон. Тихонько, чтобы не побеспокоить хозяев, Лиза в сопровождении собаки спустилась по лестнице и, пройдя мимо когда-то роскошных комнат, очутилась в передней — оделась и через боковую дверь вышла на улицу.
Снег в утренней тишине громко скрипел под ногами. Воздух был холодным и пробирал до костей. Лиза поежилась, приподняла меховой воротничок и направилась следом за собакой. Поднявшись на вершину Горбатого моста, она в задумчивости остановилась.
С моста открывался вид утренней Москвы. Слева от Зоологического сада тянулась Большая Пресня[26], направо в гору Кудринская площадь с красивым Вдовьим домом, стоявшим рядом с безобразной пожарной каланчой и домом Пресненской полицейской части. Новинский бульвар казался лесом, на фоне которого виднелась церковь Девяти мучеников. Правее, на горе, чернели здания женской городской тюрьмы. От Смоленской площади и Арбата спускались к реке маленькие переулочки с низкими деревянными домами. За белым широким полотном излучины реки Москвы, в Дорогомилове среди лачуг и сугробов виднелись бараки, заменявшие еще не построенный вокзал[27]. На переднем плане, у самого Горбатого моста, расположились высокие корпуса мебельной фабрики Шмитов.
Собака залаяла, призывая идти дальше. Лиза медленно спустилась с моста, пересекла Нижнюю Прудовую улицу[28] и через ту же переднюю особняка вышла к аллеям шмитовского сада. Она тихо обошла замерзший пруд — Лорд Байрон бежал впереди — и направилась к низкому строению в глубине заводского двора. Здесь была зимняя оранжерея, сооруженная Николаем Шмитом — в нее-то Лиза и вошла следом за собакой. В оранжерее было прохладно — в печке догорал слабый огонек. Сторож видимо спал, забыв о своих обязанностях, и растения могли замерзнуть.
Разыскав дрова, Лиза растопила печь. Лорд Байрон, покрутившись, лег поближе к топке и положил морду на лапы. Сидя на корточках, Лиза задумчиво смотрела на яркие язычки пламени, охватившие смоляные поленья.
Неожиданно позади пахнуло холодом, собака насторожилась, и Лиза оглянулась. В оранжерею вошел Николай Шмит.
— Лиза? Что вы здесь делаете? — растерянно спросил он, хотя и попытался скрыть волнение.
Лиза поднялась, смущено пряча руки, испачканные смолой и сажей.
— Да вот решила прогуляться. Зашла посмотреть оранжерею.
— Здесь прохладно! Сторож опять уснул и не растопил печь. Черт! — Николай принялся разглядывать свои растения, проверяя, не замерзли ли они.
— Зачем вы выращиваете рожь и пшеницу? — не смогла удержаться от вопроса Лиза.
— Я провожу опыты по выращиванию новых сортов. — Убедившись, что с его растениями все в порядке, Николай выпрямился и посмотрел на нее. — Меня интересует вопрос о возможности превращения путем культивирования однолетних растений в многолетние. Такие сорта пшеницы и ржи значительно облегчат труд крестьян.
— Как вам удается все успевать?!
Заметив недоуменный взгляд Николая, Лиза пояснила:
— Проводить исследования, управлять фабрикой, помогать рабочим, участвовать в партийной деятельности?
Шмит пожал плечами:
— Ничего странного — я этим живу. Вот только хозяин фабрики из меня никудышный.
— Как так?
— Наша фабрика всегда славилась художественной мебелью. Мой дед, Александр Матвеевич, получил звание придворных дел мастера. Мой отец, Павел Александрович, часто выезжал во Францию для заключения договоров. В ряде парижских и версальских дворцов красовалась наша мебель. Да и сейчас, я думаю, красуется. По завещанию отца фабрику нужно было продать, а все полученные от продажи средства в равных долях разделить между его детьми по достижению их совершеннолетия. Но фабрику никто не покупает. Уже два года она влачит жалкое существование. Часто бывает, что не хватает денег, чтобы выплатить зарплату рабочим.
Он замолчал, задумавшись.
— Вам не хватает отца? — спросила тихонько Лиза, вспомнив о своем отце — купце первой гильдии Колдобине, столь же деятельном и способном дельце, как отец Коли и Кати.
— Да. Но мы не понимали друг друга. Часто бывая на фабрике, я видел несправедливость, но отец и слушать меня не хотел.
В соседней комнате раздался шум. Лиза вздрогнула. Николай успокоил ее:
— Не бойтесь, — он прошел в комнату и через минуту вернулся, держа на руках нескладное существо — мартышку, радостно цепляющуюся за лацканы его шинели. Обезьянка, повернув волосатую головку, уставилась своими большими черными глазенками на девушку.