— Координаты уточнили, — доложил он, подавая капитану записку. — Груз «Гертруды» — строительные материалы и оборудование для шахт.
— Водоизмещение? — спросил капитан.
— Двенадцать тысяч шестьсот тонн.
Напряженную паузу прервал сорвавшийся у рулевого легкий свист и чей-то голос.
— Двенадцать шестьсот! Вот это бандура! А у нас и восьмисот нет.
— Доложите управлению порта, — капитан строго взглянул на рулевого и обернулся к Морозову, — приняли SOS. Идем на помощь. И координаты. Наши и «Гертруды».
— Ясно. Только…
— Что только?
— Прямой связи с портом нет, — напомнил Морозов. — Далеко мы забрались. И проходимость радиоволн неважная.
— Доложите через посредника. Кто в пути, между нами и портом?
— «Таймень», «Кемь» и «Сивуч».
— На «Сивуче» толковый радист. Сделает.
Морозов четко повернулся и вышел из рубки. Лицо его было по-прежнему озабоченно. Он все еще не мог решить, как должен держаться штурман в подобных обстоятельствах. Сохранять достойную командира солидность? А может быть, надо выполнять приказания капитана бегом?
Степан Дмитриевич ходил по рубке крупными шагами. Злую игру ведет с ним буря. Сперва сбила с косяка, а теперь подкинула гибнущее судно, куда более крупное, чем «Тамань».
Что можно сделать? Чем помочь «Гертруде»? Прежде всего придется завести трос, выровнять пароход притопленным бортом на ветер, помочь ему продержаться на плаву, пока не подоспеет более мощное судно. Но скоро ли придет помощь? Откуда? Едва ли в этом районе Атлантики найдется судно, сумеющее в шторм пробуксировать «Гертруду» в порт. В высоких широтах крупные пароходы — редкие гости. Обычны здесь траулеры да норвежские моторные боты. Сколько придется ждать помощи, дрейфовать вместе с «Гертрудой»?.. Одно было ясно: снять экипаж в такую волну, раненых и обмороженных невозможно. Придется вступать в борьбу за пароход…
В ходовой рубке собрался народ: свободные от вахты механики, второй штурман. Пришел и первый помощник[2] Петр Андреевич Левченко — смуглый, со смоляно-черными волосами и тонкими, плотно сжатыми губами, придававшими его лицу волевое, а иногда и упрямое выражение. За ним незаметно проскочил в уголок рубки Алеша. Все молчали, посматривая на капитана, ловили каждое его движение, взгляд, стараясь предугадать дальнейшее развитие событий.
Третий час пробивалась «Тамань» через шторм и темень к обреченному пароходу. На открытом крыле ходовой рубки непрерывно сменялись добровольные наблюдатели. Придерживаясь за мерзлый поручень, напряженно всматривались они в воющий мрак, всматривались до боли в глазах. Порой казалось, что вдалеке еле приметно просвечивают огоньки. Наблюдатель напрягал зрение, уже готовый крикнуть «вижу!»… И снова мрак, мрак и мрак.
Вышел на крыло и сам капитан. Прищурясь, долго смотрел он на море, потом бросил через плечо.
— Фальшфейер!
На крыле рубки вспыхнуло короткое яркое пламя, вытянулось в ослепительно белую тугую струю, пригасило корабельное освещение. В мертвенном свете фальшфейера лица людей казались высеченными из мела. Сверкающая белая струя, рассыпая крупные яркие хлопья пламени, освещала кипящие гребни волн, прижавшийся к надстройке переход с крыла ходовой рубки на капитанский мостик.
Пламя фальшфейера обмякло, стало тускнеть. Морозов бросил обгоревшую картонную трубку в подскочившую волну. Желтеющее дряблое пламя слегка зашипело, и снова вязкий мрак облепил траулер со всех сторон.
А люди не уходили с крыла рубки, всматриваясь в даль, ожидая ответного сигнала.
Первым оторвался от поручня Степан Дмитриевич. Стремительно прошел он в радиорубку.
— Как связь?
— Держу с управлением порта, — доложил, не снимая наушников, Мерцалов. — Сообщил: «Идем на помощь аварийному пароходу». Дали «добро»[3].
— Что сообщают с «Гертруды»?
— Волна бьет в левый, притопленный, борт. Но ветер постепенно заворачивает на норд. Если он свернет еще на румб и ударит в поднятый борт — пароход перевернется.
Капитан выслушал Мерцалова и молча вернулся в ходовую рубку.
— Ну и темень! — встретил его Петр Андреевич. — Можно в двух-трех милях проскочить и не заметить такую махину, как «Гертруда».
— Не проскочим! — ответил капитан. — Иногда и темень на пользу. Алеша! К прожектору. Постой. Писать умеешь?
Алеша замялся. В клубе юных моряков он изучал азбуку Морзе, сигнализацию флажками и даже выступал в соревнованиях сигнальщиков. Но обстоятельства сложились слишком серьезные, чтобы ответить на вопрос капитана утвердительно.