Пусть так: поэзия города несет иное содержание, но она возникла при общих предпосылках, которые связаны с развитием человеческой личности на путях социального прогресса. И здесь надо сразу же подчеркнуть, что город со времени его возникновения был центром острейших социальных противоречий. В городе рано обнаружилось хищническое отношение нe только к природе, но и к человеку, преобразующему ее. Не случайно возникло сомнение в правомерности городского пути. Его заронили великие гуманисты прошлого в эпоху зарождения капиталистических отношений. Принимая близко к сердцу страдания народных масс и усматривая в этом козни чьей-то злой воли, они вопрошали: не означает ли создание городских поселений роковой ошибки человечества, его вступления на ложный путь, опасный уже тем, что отдаляет нас от природы? Город представлялся им в образе Молоха, жаждущего человеческой крови. Надо исправить ошибку, призывал, в частности, Жан-Жак Руссо, вернуться к природе, восстановить первобытное состояние, а вместе с ним и утраченное счастье «золотого века».
У Руссо были сторонники в различных странах, где усиливалось наемное рабство, обостряя различные формы социального гнета.
Отдал дань этому направлению и Валерий Брюсов. В поэме «Замкнутые» (1900 г.) он восклицает:
Поэма осталась незавершенной. Поэт прогрессивных устремлений, Брюсов не мог утвердиться в мысли о ложности городского пути, о никчемности самой цивилизации. После революции 1905 года, возвращаясь к теме города, он решает ее как зрелый художник — истинно реалистической манере. Город для него не только порождение цивилизации, средоточие культуры, но и арена социальных противоречий, где вызревают гроздья революционного гнева.
Как начинался город? Это было обычное селение, княжеский терем, замок владетельных особ или укрепленный пункт. Но во всех случаях было нечто общее: здесь объявлялись первые умельцы, способные «подковать блоху», представители торгового сословия, наконец, стражи порядка, утверждавшие волю «властей предержащих».
Городские поселения известны с древнейших времен: они существовали уже в четвертом и третьем тысячелетиях до нашей эры и своим появлением знаменовали неумолимый процесс разложения родового строя, возникновение частной собственности, переход человечества из первобытного состояния к классовому обществу.
Сегодня вряд ли можно усомниться в исторической закономерности урбанизации. Без нее невозможно представить себе восхождение человечества по ступеням научно-технического и социального прогресса. И в прошлом прогрессивные мыслители не разделяли ложных иллюзий тех, кто призывал общество повернуть вспять, к «идиллии» сельской жизни, якобы свободной от пороков города. Герцен, например, подверг критике идею «женевского отшельника» как нелепую и крайне реакционную. «Руссо понял, — писал он, — что мир, его окружавший, не ладен; но нетерпеливый, негодующий и оскорбленный, он не понял, что храмина устаревшей цивилизации о двух дверях. Боясь задохнуться, он бросился в те двери, в которые входят, и изнемог, борясь с потоком, стремившимся прямо против него. Он не сообразил, что восстановление первобытной дикости более искусственно, нежели выжившая из ума цивилизация»[17].
Чернышевский, находясь в одиночке Петропавловской крепости, мечтал о городе будущего, об обществе завтрашнего дня. Архитектурные проекты составляют неотъемлемую часть социальных воззрений великого революционера-демократа. Они нашли воплощение в сновидениях Веры Павловны — героини романа «Что делать?». Примечательная особенность его городов будущего: они находятся «среди нив и лугов, садов и рощ». Непременной принадлежностью зданий из алюминия и хрусталя служат не только квартиры, но и просторные залы для игр и танцев, зимние сады. Здесь живут славные люди, умеющие плодотворно трудиться и весело отдыхать. Они выглядят очень молодо; у них «здоровая и спокойная жизнь; она сохраняет свежесть».
Чернышевский развивает идеи ранних утопистов — Томаса Мора, Томмазо Кампанеллы, Фрэнсиса Бэкона, Сирано де Бержерака и других. Различная сила воображения сказалась в их мечтах о достоинствах города будущего. Но исходили они из единых помыслов о счастье своих потомков и видели два его слагаемых: во-первых, установление подлинно братских отношений между людьми, во-вторых, преодоление нарастающего антагонизма города и природы, утверждение их единства. Города будущего рисовались им городами солнца, света, простора, в окружении садов и парков.