На стрельбы из наших штурмовых орудий мы выезжали на полигон под Фалезом, где ночевали в палатках. Во время учебной стрельбы мы сначала стреляли по картофельному полю, чтобы затем собрать выброшенную из земли картошку. По вечерам я с остальными членами экипажа ходил на заготовку продуктов.
Мы побывали на знаменитых пляжах Трювиль и Дювиль. Подразделение на грузовике поехало к морю, где часть пляжа была оставлена свободной для купанья. Большой пляжный отель в Дювиле был покинут и местами раскрашен в маскировочные тона. На многочисленных теннисных площадках выросла метровая трава. Сорняки. Казино в Трювиле, естественно, было закрыто. Но в ресторанах тем не менее можно было почти как в мирное время без проблем получить омаров, устрицы, морской язык и ростбиф. Для солдата это была великолепная прогулка, которая во время войны редко выдается. Я побывал и в Руэне, где работали кафе, в которых можно было заказать мороженое, клубнику, персики или вишни, но только потому что военный оптик должен был сделать мне новые очки.
Иногда в эскадроне собирались на «мероприятия» с большим количеством алкоголя. Праздники украшал один унтер-офицер, игравший на гармони и обеспечивавший музыкой наше расположение. При этом он даже исполнял английскую песню «Линия Зигфрида», о том, как англичане развешивают на ней свое белье. Это был хороший товарищ. Рассказывали, что его дедушка — еврей. Но для нас это не играло никакой роли.
Во время постоянных учений на штурмовом орудии я заметил, что в экипаже больше всего достается механику-водителю. Ему приходится постоянно работать, особенно на марше, в то время как остальные члены экипажа, не считая командира, более или менее просто пассажиры и частенько могут позволить себе вздремнуть. Внезапно меня с парой человек 8 июля 1943 года из Франции отправили на учебу в Нейсе (Силезия). Мы должны были пройти специальную подготовку, но в царившей там неразберихе нами сначала специально никто не занимался. Тогда мне внезапно и представилась возможность пройти курс радиста. Я сразу же за нее ухватился, так как хотел в будущем сменить специальность механика-водителя на радиста. Подготовка радиста включала также изучение азбуки Морзе, которую я знал еще со времени подготовки в юнгфольке. В основном подготовка заключалась только в правилах ведения радиообмена, не требовавшего особых способностей, чтобы обеспечить взаимодействие экипажей танков.
Во время поездки в Нейсе полдня мы были в Париже, и я с товарищами использовал это время для плодотворной прогулки по французской столице. Мы прошли от Триумфальной арки и Вечного огня у могилы Неизвестного солдата со знаменитой надписью «Здесь покоится французский солдат, погибший за Родину» по Елисейским полям мимо Гран-Пале, через Сену до Дома Инвалидов. Пораженный красотой города, я фотографировал почти все здания на своем пути. Мы втроем сфотографировались у памятника Наполеону. Тогда еще мы мечтали о победе танковых войск, не подозревая, что нам предстоит Ватерлоо.
Когда после обучения я возвратился во Францию, то уже не водил штурмовое орудие, а стал радистом. Чем дольше мы оставались во Франции, тем больше усиливались слухи, что скоро нас отправят на фронт. Это было и так ясно, что танковый полк в боевой готовности не может вечно оставаться во Франции. Слухи о скорой отправке в Италию усилились еще больше после внезапного разрешения краткосрочного отпуска на родину. По железной дороге через Страсбург я отправился во Фрайбург.
О причинах переброски войск в Италию позднее в своей книге написал В. Варлимонт, служивший в генеральном штабе Вермахта. В ней можно прочитать протокол речи Гитлера во время обсуждения обстановки 25 июля 1943 года:
«Итак, одна танковая дивизия, двадцать четвертая, готова. Самое главное, вывести 24-ю танковую дивизию в район (южнее Бренне) так, чтобы ее можно было сразу же перевезти сюда по одной из железных дорог, чтобы она здесь сразу же сосредоточилась. Гренадерская дивизия «Фельдхеррнхалле», которая уже должна быть здесь, должна, по крайней мере, занять перевалы».
И дальше:
«Первые 5 дивизий, таким образом, уже там. И у Вас еще 24-я танковая дивизия.
Йодль: И еще 24-я танковая дивизия.
Гитлер: Она должна подойти сюда, это совершенно точно. Нам надо посмотреть, чтобы мы здесь быстро получили дивизию…»
А позднее, во время обсуждения обстановки 27–28 декабря 1943 года, Гитлер спросил: «Как обстоят дела с 24-й танковой дивизией?»
2
Штурмовое орудие III G имело 75-мм пушку (L 48). Штурмовое орудие на переднем плане имеет дополнительное бронирование лобовой части корпуса и установку для постановки дымовой завесы (над первым поддерживающим катком).