Они всегда приходят. Они любят. Они готовы ждать моего появления целую неделю и стараться не докучать родителям.
– Да тебе, букашка, и приглашение не требуется, да? – Ури не злится, просто бросает дежурное замечание, с любопытством склоняя голову набок, пока ты стягиваешь с себя куртку. Не торопясь, словно можно попасть в немилость за слишком шумные движения.
Кофта по цвету каменная, мятая и просторная, струится почти до колен, но обтягивает твои широкие плечи, когда ты молча вешаешь куртку и бережно спускаешься пальцами по ткани моего бежевого плаща. Он висит рядом.
Король молчит. Я прячусь в своем кармане. А ты. Ты – беспардонный и своевольный – трогаешь все. Зрачками, ресницами, пальцами. Комод у стены, где я держу свою колоду карт. Касаешься их шершавого покрытия с легким намеком уважения: признавая чужое присутствие. Низкий черный стеллаж. Три полки забиты книгами, а верхняя – подставка под чайник и две совершенно черные кружки. На их витиеватых ручках теперь твои отпечатки. Бережная ладонь касается края письменного стола и легким бризом пересекает его вдоль, пока глазами срисовываешь все предметы, детали, рекламки с фильмами и вырезками из National Geographic, которые я креплю над столом. Тонкий слой бумаги в принтере, стружку карандаша, оставленную перед клавиатурой, не самый новый монитор, обклеенный вырезанными из журналов словами.
Не знаю, в курсе ли ты, что в две тысячи четвертом году сорок тысяч человек, для которых английский не является родным, спросили, какие слова на этом языке они считают наиболее благозвучными. Впоследствии я нашел первую десятку в журналах, вырезал и наклеил.
Mother
Passion
Smile
Love
Eternity
Fantastic
Destiny
Freedom
Liberty
Tranquillity [13]
Наверное, ты читаешь каждое. Наверное. Наверное, ты не знаешь, что вмещаешь девять из них. Для меня.
Девять самых приятных слов по мнению сорока тысяч человек, у которых, очевидно, есть все шансы точно так же обрести в тебе это мелодичное наследие человеческого мышления. Им, наверное, можно найти и еще кого-то с таким же набором, просто потому что они не рождены исключительно для тебя. В то время как я все-таки рожден.
Думаю, сегодня я настоящий, и, пока все еще могу различать, где правда или ложь, не буду кривить душой и препираться. Я буду признавать. Что для меня есть только ты. Твое отражение и твое дыхание, в точности, как и наоборот, но кто виноват в том, что я, пока доставлял сам себя до тебя, знатно подпортился и сломался?
– Когда вернется Итан? – спрашиваешь, не оборачиваясь. Пленка ворчит под подошвой твоей обуви – проходишь мимо черного дерева гардероба и подступаешь ближе к раскрытым банкам с красками и хаосу пятен у разрисованной стены.
– Обычно у меня есть часов пять. – Король смотрит на часы над входной дверью. – Но сегодня нарисовался ты, так что понятия не имею.
– Что это значит?
Диван параллельно правой стене, так что ему достаточно только повернуть к тебе голову:
– Это значит, что вряд ли он захочет вернуться, пока ты здесь.
– Почему?
– Помнишь, я сказал, что ты сообразительный? – Ури вытягивает ноги, скрещивая в основании. – Забудь, – играет пальцами на голых ступнях, – я поспешил с выводами.
Ты прожигаешь ему щеку пристальным взглядом, а потом шуршит пленка, пока ты подходишь к единственному креслу напротив дивана. Оно тоже бежево-розовое, с той же ярмарки, только без защитного чехла.
– Я не прощаться пришел. – Опускаешься в нежные цветы, гармонично вплетаясь своими стеблями.
– А чего тогда?
– Я бы хотел ему сказать об этом.
– Так я же Ури, мандарин, – король тычет себе в грудь большим пальцем, – все, что слышу и вижу, слышит и видит Итан. И наоборот. Ты вот позавчера рассказывал ему про Галатею с Ацисом, помнишь? – Ты, конечно, просто киваешь. – И мне вот любопытно: ты понимал, что он знает про этот миф, просто не хотел, чтобы ты замолкал?
– Понимал. – Снова просто киваешь. Как ты это делаешь? Вот так просто. Как будто знаешь все наперед. – Я за тем и пришел.
– Еще раз поведать о Галатее и Ацисе? – Ури тянется за конфетой. – Ей-богу, одного раза хватит, чувак.
– Нет.
Король бросает конфету обратно.
– Я пришел сказать, что не уйду.
Король перестает улыбаться. Хищником подпирает коленями локти, хищником склоняет голову, кутая ресницами в паучий кокон эту твою последнюю фразу. Он заполнит ее ядом, а потом разжует вместо шоколада. А я.
Я закрываю уши и жмурюсь. Если бы мне иголку с ниткой, я бы зашил свой карман, потом в темноте – сердце, а после – рот с ушами. Но у меня нет ниток с иголками. В этом салоне полно вещей, но все они бесполезны. Поэтому я делаю то, что делаю всегда. То, что могу. Представляю себя на сцене.
13
Mother (мать), Passion (страсть), Smile (улыбка), Love (любовь), Eternity (вечность), Fantastic (фантастический), Destiny (судьба), Freedom, Liberty (свобода), Tranquility (спокойствие).