Иногда мы собирали все свое мужество и отправлялись в заросли джунглей. Там мы качались на длинных лианах, словно обезьянки, и с любопытством разглядывали деревья, которых никогда раньше не видели. Конечно, то была запретная земля. Мы не сомневались в правдивости рассказов (на которых нас так заботливо воспитывали взрослые) об этих местах: так, дикобразы обязательно уколют своими иглами, а бездонные ямы поглотят непослушных детей. По словам взрослых, в лабиринтах зеленого царства можно так заблудиться, что никогда уже не вернуться назад. Но эти истории, как бы страшны ни были, не могли удержать нас от поисков дикого хлебного дерева и гораки, произрастающих лишь в самых глухих местах. Из всех местных фруктов эти по-настоящему дороги сердцу любого ребенка с юга острова.
Плоды дикорастущего хлебного дерева отличаются по вкусу от плодов культурных сортов, но они съедобны лишь после полного созревания. По непонятным причинам плоды не рекомендованы к столу. Поэтому взрослые придумали разные причины, чтобы как-то оправдать эти запреты и убедить нас не проводить заветные часы в джунглях у хлебного дерева, наслаждаясь мякотью его плодов, сбитых сильными порывами ветра на землю.
Но нет нужды искать плоды возле гораки: это дерево буквально создано для лазанья. Его ветви широко раскинулись вокруг ствола. Так и хочется взобраться по ним все выше и выше, до самой верхушки. Нас привлекала вовсе не желтая украшенная фестонами кожура плода (именно эта часть и используется хозяйками вместо лимона на кухне). Детей манила розовая мякоть, в которой зреют семена. Она для наших губ была своеобразной, остро-кислой на вкус амброзией, настолько она нравилась нам.
Когда мы возвращались домой с плодами гораки, взрослые устраивали нам буквально показательный судебный процесс. Поэтому обычно мы приносили с собой из джунглей какие-нибудь безобидные ягоды и лечебные травы для домашней аптечки матери. Тем не менее взрослые обычно с пристрастием допрашивали нас о наших походах в царство джунглей.
РАЗВЛЕЧЕНИЯ
В Синадхае мы не глазели на элегантных женщин на киноэкране, не преисполнялись благолепными мыслями при виде святых образов в специально отведенном для них углу комнаты в дни рождественских празднеств. Дети оставались в неведении относительно перепалок между взрослыми, «расслабляющего» содержимого бутылок, и еще не скоро им предстояло познать чарующее чувство любви.
Конечно, в Синадхае мы были свободны от удушливых объятий радио и кино, они еще не успели оказать сомнительное и живительное воздействие на наш жизненный уклад и не наставили нас на путь частной инициативы и предпринимательства. Наши развлечения связывались с временами года, народными традициями или с незатейливыми играми, придуманными нами.
Когда стояла солнечная погода, наша садовая ограда превращалась нами в помост для запуска мыльных пузырей, а самые высокие деревья в «денежные», ибо каждый листочек с них заменял в наших играх один цент. Известно, что мимоза — это колючее растение с пушистыми розовыми цветками. Если к ним прикоснуться, они тут же сжимаются. Одна из наших игр состояла в умении сорвать ветку мимозы, чтобы не коснуться цветка-недотроги и лепестки не закрылись.
Возле входных дверей, особенно там, где было много песка, муравьи — мы их звали кумбия — строили свои странные конусовидные домики. Нам нравилось поднимать этот жилой конус дощечкой и помещать на ладони, а потом кружиться до тех пор, пока его обитатели не начинали выползать наружу. Мы кружились все быстрее и быстрее и напевали:
Более активными играми оставались катти (своего рода скаканье на одной ноге) и разные вариации с мячом из плода дерева дхомба. Иногда, когда число ребят было достаточным, мы играли во что-то похожее на крикет, где битой служит полпит — дощечка из листьев кокосовой пальмы, а мячом — плоды дерева кадхуру. Так как поверхность этих плодов далека от сферической, результаты состязания были довольно неопределенными в отличие от игры обыкновенным мячом.
В дождливую погоду мы обычно играли в доме в спокойную игру «кошкина люлька». Она состояла в том, что один играющий перекладывал бечевку, надетую на пальцы его рук, на руки другого. Это надо было делать так, чтобы при этом получились различные фигуры. В игре под названием панчикелия может принимать участие неограниченное число участников. Играют на полу с пятью раковинами.
Если в дождливые дни у нас собирались гости, мы сооружали сцену в доме и делали импровизированный занавес. Старшая сестра быстро находила какую-нибудь пьесу в набитой тряпьем кошелке, некоторое время она сосредоточенно ее изучала, затем быстро подбирала артистический состав. Один из нас должен был изображать индийского танцора, являющегося перед зрителями в пестром убранстве, другие — знатную королеву или нищего из отверженной касты родиев. Мы подолгу спорили, кто какую роль будет исполнять. Старший брат желал демонстрировать свою силу или показывать на стене теневые фигуры. Отец настаивал на показе фокусов с картами или с известной долей самоуверенности пел опереточные арии из репертуара Джона Сильвы. Мать, под предлогом отсутствия такого рода талантов, обычно спокойно сидела и подбадривала нас. Она всегда поддерживала меня, когда я спотыкался, выступая с декламацией.
В течение года есть много разных формальных поводов для веселых забав. Один из них — заклинание духов, которое совершается редко, как правило, лишь в том случае, если в семье кто-то серьезно болен. Сеанс изгнания злого духа из тела больного длится несколько дней. Дети, предоставленные сами себе, время от времени выходят из дому, чтобы где-то поесть и вздремнуть накоротке, а затем возвращаются и вновь окунаются в едкий дым окуривания, дикость и буйство танцев в масках.
В Новый год проводится соревнование порапол — «борьба с кокосовыми орехами». Тогда молодые люди обязательно приходили к нашему отцу с просьбой дать им плодов кокосовой пальмы из нашего сада, которые отличались хорошим качеством. Не думаю, что участники соревнования знали смысл ритуала, сопровождавшего эту борьбу, — я тоже этого не понимал, — но состязание захватывало и будоражило мое воображение.
Пока мужчины состязались таким образом, женщины собирались в домах и играли на большом барабане — рабан. До того как установить барабан на полу, его держали над сковородой с раскаленными углями, чтобы добиться нужной высоты звука и громкости. Затем женщины садились вокруг рабана и, коснувшись легонько его поверхности, как бы пробуя звук, начинали выбивать ритм ланей — гендара — вангку — какула, постепенно усложняя его. Помню, тетушка Софи была настоящим виртуозом игры на рабане до тех пор, пока ее пальцы с возрастом не огрубели. Дети тоже поудобнее устраивались возле барабана, образуя круг, и, словно губки, впитывали рисунок игры. Тетушка Софи брала инициативу в свои руки и начинала показывать различные вариации игры на этом музыкальном инструменте. Иногда в экстазе она бросала связку ключей на барабан. Ее руки то делали вихревые движения и пируэты, то легко, словно перышки, касались кромки рабана, то шумно ударяли по коже барабана. Игра тетушки Софи на рабане — настоящее выступление маэстро.
В Синадхае часто устраивались перахеры[17]. Одни из этих празднеств были довольно просты и носили исключительно религиозный характер. Другие же сочетали фольклорное творчество и религиозную обрядовую практику. Во главе колонн двигались факиры, ловко управлявшиеся с факелами и фейерверками, что нас особенно привлекало. Шествие обычно замыкали люди на ходулях, одетые в длинные рубашки. Они-то и были самыми популярными фигурами в этой процессии: возвышаясь над толпой, поражали всех отважными прыжками.