Обращает на себя внимание то чрезвычайно характерное обстоятельство, что далеко не все эпизоды этой борьбы, упоминаемые в зарубежных источниках или известные нам по более поздним источникам, вспоминающим о них как о чем-то хорошо всем известном, попали на страницы новгородских летописей, и полагаем, что это было обусловлено не только сознательным отношением летописца к этим эпизодам, но и тем, что летопись, очевидно, отмечала лишь те походы, которые предпринимались новгородскими властями. Если же походы, предпринимались частными лицами и, может быть, при этом даже не из Новгорода, а из «пригородов» или Карелии, то они считались своего рода «частными предприятиями» и в летопись не попадали.
В свое время, касаясь русских походов на Восток, на Каспий, мы уже отмечали поразительное игнорирование летописью этих походов, что может быть объяснено невозможностью для летописца уследить за различного рода военными предприятиями, если они не исходили непосредственно от князя и не затевались в княжеских гридницах. Нам известны такого же рода походы и на Черное море в тех же X–XI вв.
Если мы учтем все указанное, то не будет затруднительным объяснить, почему начало борьбы новгородцев и их союзников на северном побережье Финского залива с захватчиками — шведами нашло отражение в шведских и замалчивается в русских источниках.
Но замалчивается лишь до поры до времени. В 1164 г. шведы предприняли поход на Ладогу, каменный город-крепость, охранявший рубежи земли Русской на северо-западе. В этом году «Придоша свье под Ладогу, и пожьгоша ладожане хоромы своя, а сами затворившася в граде с посадникомь с Нежатою, а по князя послаша и по Новгородце. Они же приступиша под город в суботу, и не успеша ничтоже к граду, нъ болыню рану въсприяшя; и отступиша в реку Воронай. Пятый же день приспе князь Святослав с Новгородьци и с посадником Захариею, и наворотиша на ня, в месяце майя в 28, на святого Еламия, в четвьрк, в час 5 дни; и победита я Бо-жиею помощью, овы исекоша, а иные изимаша: пришли бо бяху в полушестадьсят шнек, изьмаша 43 шнек; а мало их убежаша, и ти езвьни».[210]
Поход 1164 г. не ставил своей целью завоевание Руси, — с такими силами даже в одной Ладоге невозможно было прочно укрепиться. Это была борьба двух аванпостов — Руси и Швеции. Поход со стороны шведов носил морской характер; русские давали им бой на суше; сперва у стен Ладоги, отбросив их, повидимому, во время вылазки и вынудив отойти к р. Вороньей между Сясью и Пашой, а затем и у Вороньей, где шведы были разгромлены новгородскими войсками князя Святослава Ростиславича и посадника Захарии.
В 1178 г. последовал морской поход союзников и подданных Новгорода карел на шведские владения в Финляндии. «Фрагмент Пальмшёльда» и «Хроника епископов Финляндии» Юстена сообщают о походе куронов на шведские владения в Финляндии и о захвате ими епископа Финляндии Рудольфа.[211]
Полагают, что поход этот не был налетом пиратов, какими считали куронов (куров), а серьезным и сложным военным предприятием, требовавшим значительных сил, и морских, и сухопутных. Поход был предпринят морем и направлен на резиденцию епископа и центр шведских владений в Финляндии той поры — Ноуси. Цели, которые преследовал поход, носили, несомненно, политический характер. Свидетельством этого является захват, увоз, а впоследствии и умерщвление епископа.
Таков был поход 1178 г. Но почему источники приписывают его куронам, обитавшим в южной части Курляндского полуострова и абсолютно не связанным с Финляндией и нисколько не заинтересованным в событиях на северном побережье Финского залива? Еще Г. Рейн указал, что в средневековых источниках куронов часто путают с карелами. Так напр, куроны выступают не только под названием «curones, choriones, chariones, coeri», но и «kyri, curi», а карелы именуются не только «sarjali, coreli», но и точно так же, как и куроны, «kurii, Jtyri, Tcuri».
В той же хронике, в другом месте, прямо говорится о совместной борьбе русских и куронов со шведами в 1250 г., что явно невозможно, если в куронах усматривать куронов (куров) Прибалтики, завоеванной уже давно Ливонским орденом, и легко может быть объяснимо, если в куронах видеть карел.
Таким образом, куроны, совершившие морской поход на шведские владения в Финляндии в 1178 г., — это карелы, вассалы и союзники Новгорода и враги шведов. Именно им, многочисленному и сильному народу, а отнюдь не куронам, был под силу большой морской поход против шведов, носивший чисто военный, политический характер.
Но наиболее крупным военно-морским предприятием Новгорода был поход 1187 г., результатом которого явилось взятие и разрушение Сигтуны. О значении этого крупнейшего торгового порта и политического центра Швеции в новгородской торговле мы уже в свое время писали. Город, стоявший на старой знакомой морской дороге, город с многочисленным русским населением, хорошо известный новгородцам центр экономической и политической жизни Швеции, Сигтуна очутился под ударом новгородцев.
Поход на Сигтуну был нелегким предприятием. Большой и прекрасно укрепленный высокими стенами и замками-форпостами, а также естественными препятствиями — болотом и скалами, город лежал на самой отдаленной от моря точке побережья озера Мелар, в 30 км от берега моря. Дойти до Сигтуны можно было только хорошо зная фарватер, а взять город — только обладая сильным флотом и многочисленным войском.
Предпринять и успешно закончить такой поход мог только отважный и сильный народ мореходов. Русские источники ничего не говорят о сигтунском походе. Все известия о походе на Сигтуну находятся только в шведских источниках и собраны в «Scjriptore= reruni Suecicarum».[212]
Все они говорят в различных вариантах о взятии в 1187 г. язычниками Сигтуны и о разрушении (сожжении) города. Одновременно упоминается о том, что «ими же» («язычниками») убит в Альмарстеке (Альмаруме, Альмариуме) епископ Упсальский Иоанн, а в одном месте мы встречаем известие, что «тогда же построен город Стокгольм» (очевидно, вместо разрушенной Сигтуны) — В хронике Эрика (XIV в.) рассказывается, что нападавшие «плыли от моря и вверх в Мелар» и «очень часто совершали здесь грабежи». И вот «однажды у них появилось такое желание, что они сожгли Сигтуну и жгли все настолько до основания, что этот город еще не поднялся». Хроника Эрика, использовавшая народные предания о сиг-туиском походе, дожившие не только до времен ее составления (1320–1330 гг.), но и позднее, знает и национальность нападавших. Это были карелы.
Хроника Эрика Олая (середина XV в.) называет участниками похода на Сигтуну русских и карел.
Участие русских в походах на Сигтуну косвенно подтверждается рядом других источников и свидетельств. Так, уже упоминаемая нами выше хроника Эрика начала XIV в., говоря о том, что карелы нападали на Сигтуну и что после похода Биргер построил Стокгольм для того, чтобы не пускать в озеро Мелар карелов, в то же время отмечает, что разрушение Сигтуны «обрадовало землю Карел и Руссов». Конечно, это указание хроники Эрика может быть понято, исходя из естественного отношения Руси, Новгорода к удачному походу его вассалов — карел на Сигтуну, откуда, вероятно, исходила инициатива шведского наступления на восток, в земли суми и еми, угрожавшего и Новгороду, причем сам факт того, что «Руссы» радовались удаче похода, не означает еще необходимого признания активной роли русских в морском предприятии карел.
И тем не менее мы можем утверждать, что поход «язычников» в 1187 г. на Сигтуну был походом, предпринятым одновременно и русскими и карелами.
Вряд ли следует отвергать предположение, что если народные предания, отразившиеся в хрониках, точно указывают на национальную принадлежность нападавших на Сигтуну «язычников», то это еще не означает, что участниками похода 1187 г. были только карелы.
211
Finlands Medeltidsurkunder, т. I, № 29. Juusten M. Pauli. Chro-nicon Eptskoporum Finlandensium annotationibus et apparato monumento-rum illustratum. Aboae, 1799, стр. 11.
212
Scnptores rerum Suecicarum raedli aeoi, Upsala. 1818, т. I, стр. 40, 48, 52, 81; 1871-76, т. Ill, 2, стр. 99.