Морские походы карел на Готланд и Швецию в XII в. подтверждаются находкой в Карелии специфической фибулы XII в. с рунической надписью и именами, встречающимися только на Готланде, а так же указанием хроники Эрика на частые набеги карел на Швецию. Но это все были набеги, ставившие своей целью захват добычи и не больше. Постоянных и регулярных связей, в частности, торговых сношений между землей карел и Швецией не было, а между тем только такие прочные и систематические сношения приводят к тому, что обе стороны (или одна из сторон) хорошо узнают друг друга и, прежде всего, пути, по которым приходится общаться. Регулярно плававшие в Сигтуну и постоянно в ней жившие русские хорошо знали дорогу по морю и озеру Мелар, в глубине шхер которого лежала Сигтуна. Только хорошо зная фарватер и изрезанное фиордами побережье озера Мелар, можно было не только дойти до Сигтуны, но и скрывать свои суда в засаде среди береговых скал, о чем повествует хроника Эрика Олая. Так как карелы на Сигтуну до 1187 г. не нападали и никакой заморской торговли не вели, то естественно, что привести карел в Сигтуну могли только русские мореходы — новгородцы, а это, в свою очередь, предполагает их наличие (и не обязательно только в качестве лоцманов) в том флоте «paganis» (язычников), который напал на Сигтуну. Именно они, славные и опытные мореходы, хорошо знавшие Сигтуну и фарватер озера Мелар, на берегу которого она лежала, оставившие здесь следы своего пребывания в названиях прибрежных пунктов озера Мелар (бухта Rus-seviken и мыс Ryssenudden), на своих судах прибыли к Сигтуне и привели с собой карельские суда.
Подтверждением активного участия русских в походе на Сигтуну являются и знаменитые врата Новгородской Софии. Уже в конце XV в. в Швеции, когда народные предания стали связывать разрушение Сигтуны с русскими, возникло и распространилось отражавшее действительное историческое событие предание об увозе русскими городских врат.
В Новгородской святой Софии действительно стоят врата, изготовленные в 50-х г. XII в. в Магдебурге. Эти врата ошибочно названы «Корсунскими», хотя они и изготовлены на Западе, тогда как врата византийской работы, подлинно «корсун-ские», почему-то носят название «Сигтунских».[213]
Врата не могли быть куплены новгородцами, так как скульптуры их не соответствуют понятиям православного духовенства, да и сами католики не стали бы их продавать. При перевозке были утрачены части и нарушен замысел скульптора. На месте, в Новгороде, утраченные части были заменены. Это еще раз говорит за то, что врата попали в Новгород в качестве военной добычи. Кроме Сигтуны из крупных городов новогородцы в XII–XIII–XIV вв. брали с боя Дерпт (Тарту) и Або (Турку), но с этими городами никаких преданий, увязывающих поход русских с захватом городских врат, не связано. Кроме того, в самих т. н. «Корсунских» вратах не трудно установить отпечаток шведского искусства и даже более того, следы культа Сиг-фрида, особенно почитаемого в Сигтуне. Все это говорит за достоверность шведского предания об увозе русскими городских врат Сигтуны.*
Если бы поход 1187 г. был совершен только карелами, врата Сигтуны не стояли бы в Новгородской Софии. Итак, поход 1187 г. на Сигтуну был совместным походом русских и карел — вассалов Новгорода.
Результатом похода на Сигтуну и разрушения города были описанные нами уже выше события 1188 г. Когда «.. рубоша Новгородьце Варязи, на Гътех Немьце, в Хоружьку и в Новотържце; а на весну не пустиша из Новагорода своих одиного муж за море, ни съла въдаше Варягом, нъ пустиша я без мира».
Ответом на разрушение Сигтуны было нападение «варягов» (жителей Готланда) на русских на Готланде. То же самое произошло и в Швеции, так как «Новоторжец» новгородской летописи не что иное, как Fykoping, а «Хоружек» — Thorshalla — гавань в Швеции. «Новоторжец» — это буквальный перевод шведского JSTykoping, а «Хоружек» — искаженное Thorshalla.
Вполне понятно, почему ответом шведов на сигтунский поход были репрессии по отношению к русским купцам. Шведы[214] знали, что поход предпринимал Новгород, и считали ответственными за военные предприятия Новгорода мирных новгородских купцов. «Розмирье» Новгорода с Готландом привело к тому, что путь на 'Готланд был закрыт. Тогда, повидимому, новгородцы нашли прямой путь на Любек и в другие порты южного и западного берега Балтийского моря. Это предположение кажется тем более обоснованным, что иначе нам трудно понять уступчивость Готланда, принявшего все условия Новгорода и заключившего мир «на всей воли» новгородцев. Новгород сумел найти путь к Любеку и другим портам Балтики в обход Готланду, что не могло не ударить по готландским купцам.
Борьба со шведами продолжалась и после сигтунского похода. В 1190 г. «избиша Псковичи Чюдь поморскую, 7 шнек».[215]
Мы не знаем, о какой «чюди» идет речь, но, несомненно, бились псковичи с нею не на суше, а на воде. Новгородская I летопись сообщает: «пришли бо бяху… оболочилися около порога в озеро, и удариша на не Пльсковици и не упустиши ни мужь, а шнеке привезоша Пльскову в город». [216]
Уже в те времена Псков стал на охране Руси с запада так же, как Новгород оборонял ее с северо-запада.
В 1198 г. новгородцы совершают опустошительный поход на шведские владения в Финляндии, тянувшиеся узкой ленточкой вдоль берегов земли суми. Сведения об этом походе сохранила хроника Юстена и фрагмент Пальмшёльда. Они сообщают, что никаких дел от третьего епископа Финляндии Фольквина не сохранилось, так как все погибло во время опустошения, произведенного русскими, в день Пятидесятницы взявшими и разрушившими Або.[217] Новгородцы морем дошли до района Або, высадились на побережье и, огнем и мечом пройдя вдоль берега, так основательно разгромили шведские колонии, что понадобились десятки лет для того, чтобы восстановить во всей ее прежней силе власть шведов и возродить в земле суми христианство. Булла папы Иннокентия III от 30 октября 1209 г. рисует нам картину жалкого существования разоренных шведских владений в Финляндии и угасания христианства.
На этом заканчиваются морские походы новгородцев на шведов в Финляндию и Швецию. Как правило эти походы предпринимались только частью новгородского общества, исходили из каких-то пунктов необъятной земли Новгорода, частью, по-видимому, носили стихийный народный характер и не заслуживали внимания с точки зрения официального летописца, а посему и не попали на страницы летописи. Походы эти порою даже не были, по-видимому, известны во всех своих деталях в Новгороде. Во всяком случае официальные власти Новгорода их не предпринимали.
Почему после 1198 г. затихает борьба новгородцев со шведами?
По-видимому, прекращение русского наступления на Финляндию после успешного похода 1198 г. находит объяснение в том, что удары против шведов со стороны Новгорода и карел часто не направлялись каким-либо одним организующим центром. Когда шведы в Финляндии переходили в наступление, усиливался и отпор со стороны русских и карел. Когда же шведы были разбиты и надолго перестали быть серьезной силой — ослабел и отпор со стороны русских и карел. Изгнать шведов из Финляндии могли лишь власти самого Господина Великого Новгорода, но они редко занимались делами суми и еми и, кроме того, в начале XIII в. все их внимание было поглощено усобицами и борьбой с Ливонскими рыцарями. Вот что дало возможность шведам обосноваться в старинных русских землях в Финляндии.
XIII в. в русской истории — этот период, когда Русь «распадалась на уделы, делилась и подразделялась… была раздираема феодальными войнами и теряла целые области вследствие интервенции соседних народов».[218]
213
Поэтому в дальнейшем изложении, говоря о вратах, вывезенных из Сигтунзд, мы имеем в виду так называемые «Корсунские» врата.
214
И. П. Шаскольский. Предание о «Сигтунских вратах» и его достоверность. Ученые записки ЛГУ, № 112, серия исторических наук, вып. 14, Л., 1949.