Мы собрали и отдали на суд читателя все косвенные указания на мореходство у антов. Косвенные потому, что прямых указаний в источниках не встречается.
Приведенный материал дает нам возможность говорить о том, что водная стихия не была чуждой для антов, и морские походы во времена антов были столь же обычным явлением, как и во времена Киевской Руси. И если говорить о предшественниках киевских руссов-мореходов, чьи традиции передавались воинам Олега и Игоря, Владимира и Ярослава, то ими, этими учителями и предшественниками, были не жители «островов» далекого «северного моря», как называли в Византии норманнов, а анты — далекие предки русских киевских времен.
Письменная традиция не связывает непосредственно антов с русскими. G 602 г. прекращаются сообщения об актах. А первые сведения о русских, наиболее ранние, восходят лишь к концу VIII — началу IX вв. [38]
Чем же был заполнен этот период времени, чем был обусловлен разрыв между историей антов и историей Руси так, как он выступает в письменных источниках?
Итак, с самого начала VII в. исчезают упоминания об антах. В то же самое время наблюдается известный упадок культуры в среднем Приднепровье, важнейшем очаге культуры антов.
Отмечаемый упадок культуры в среднем Приднепровье (появление городищ-поселений родовых общин, примитивного и грубого инвентаря, замена посуды, изготовленной на гончарном круге, лепленной от руки, и т. п.) и известное его запустение являются результатом опустошительных набегов кочевников (аваров) и передвижения части антских племен во главе со своими «риксами» на юго-запад, в пределы обширной, богатой, могущественной Византийской империи.
С севера, в район среднего Приднепровья, на оба берега Днепра, в это же время (VIII–IX вв.) передвигаются лесные, более отсталые славянские племена, с более архаичной культурой. Этим и объясняется упадок среднего Приднепровья в тот период.
Продвижение лесных, северных отсталых славянских племен на юг объясняется: 1) их стремлением обосноваться на более плодородных землях Среднего Днепра, на землях лесостепной полосы, что обусловлено было ростом значения земледелия в их хозяйственном быте, и 2) естественной для эпохи варварства тягой к военной добыче, которую сулили города и земли юга, в частности, Византии,
Все это и побуждало лесные восточнославянские племена двинуться из своих пущ на юг, в лесостепную и степную, причерноморскую полосы.
Но здесь, в среднем Приднепровье, эти лесные северные славянские племена не встретили лишенную жизни пустыню. Древнее антское население продолжало обитать на старых местах, населяло Киев и прилежащие области, ставшие такими же центрами восточного славянства IX–X вв., какими они были в период антов.
Своим отсталым северным сородичам, на которых они начинают оказывать влияние еще с середины I тысячелетия н. э., анты передали свои культурно-бытовые особенности, свой социальной строй, исторические традиции, свои древние и постоянные связи с Византией. Поэтому тот строй «военной демократии», который существовал у антов столетия, был быстро пройден северными русскими племенами, передвинувшимися в среднее Приднепровье и здесь смешавшимися со своими стоящими на грани цивилизации южными соплеменниками. И среднее Приднепровье в течение одного-двух столетий проходит этап «военной демократии», дофеодальный период, и вступает в эпоху феодализма.
Развитие военных сил Руси к концу VIII в. и к началу IX в. было, с одной стороны, выражением высшего расцвета варварства; Русь стояла на грани цивилизации, у порога феодального общества, у истоков государства, а новые силы, проявившиеся в историческом развитии славянства среднего Приднепровья и других областей Руси, создавали явления, напоминавшие основные характерные особенности среднего Приднепровья антских времен (варварская знать, завоевательные походы, межплеменные политические объединения); они приобретали новое, более совершенное, стадиально более высокое качество и действовали более интенсивно и быстро и на несравненно более обширной территории.
Варварство антских племен отличалось от варварства собственно уже русских племен прежде всего тем, что последнее было более совершенным; в нем элементы классов были более развиты, что объяснялось, во-первых, в известной мере и подготовкой всех этих явлений в предшествующую антскую эпоху и столетиями последующей исторической эволюции древнерусского общества, а во-вторых — несравненно более обширной территорией, на которой шел процесс создания варварского, а впоследствии, в непродолжительном времени, феодального общества и государства. Варварское общество антских племен было создано на территории Среднего Приднепровья и в областях, прилегающих к нему с запада и, главным образом, с юго-запада; варварское общество русских племен, предтеча феодальной Киевской Руси Ярославичей и Владимира Мономаха, сложилось на огромной территории от Ладоги до Роси, от Оки до Карпат и имело не один, а целый ряд политических центров.
С другой стороны, это развитие Руси на грани VIII и IX вв. не могло не вылиться в целый шквал героических походов русских воинов, отстаивавших право Руси на море. И первыми походами Руси, возвестившими о выходе русских на широкие просторы мировой истории, были именно морские походы.
Одним из первых выступлений варварской Руси было нападение русов на Сурож. «Прииде рать велика роускаа из Нова-града князь Бравлин силен зело. Плени от Корсоуня и до Корча. С многою силою приида к Соурожу. За 10 дьний вниде Бравлин, силою изломив железнаа врата и вниде в град…». [39]Так сообщает о военном походе русских дружин на Крымское побережье от Херсонеса до Керчи «Житие Стефана Сурожского», памятник, датируемый самым началом IX в., а быть может, даже концом VIII в. Следовательно, и поход русов на Крым следует отнести к этому же времени.[40]
Через некоторое время русы предпринимают новый поход на византийские владения. На этот раз нападению подверглось малоазиатское побережье Черного моря, от Пропонтиды и до Синопа. Здесь, на побережье Черного моря, у современного Синопа лежал город Амастрида (Амассер). Он и подвергся нападению со стороны русов.
В первой половине IX в. и во всяком случае не позже 842 г., согласно представляющему огромный интерес и исключительную научную ценность «Житию Георгия Амастридского», византийские владения в Малой Азии, лежавшие вдоль побережья Черного моря, подверглись нападению со стороны русских. «Житие» отразило впечатление, произведенное «нашествием. Руси». Автор его, сообщая о русских много небылиц, навеянных их успешным походом, подчеркивает, что русские — этот, «как все знают», «губительный на деле и по имени народ», начав свои успешные военные действия «от Пропонтиды и посетив прочее побережье, достигли, наконец, и до отечества святого. (Амастриды, — В. М.)» [41]
Так говорит о новом походе русов на византийские владения «Житие Георгия Амастридского».
Впечатление, произведенное этими походами русских дружин на Византию, было огромное. Русские в византийских источниках выступили со всеми качествами, присущими «страшным» для «ромеев» варварам; они воинственны, храбры. Их появление вызывает панику, им сопутствует успех. Они проникают в земли империи. Они уже успели создать о себе славу грозных врагов, воинственных и выносливых, бесстрашных и неприхотливых. Даже греческие писатели вынуждены были признать превосходные боевые качества русских воинов.
О Руси знают, о ней говорят, ее боятся. «Как все знают» — эта фраза в «Житии Георгия Амастридского» свидетельствует о том, что во время его составления, во второй четверти IX в., Русь была «ведома и слышима» в Византии, а это говорит о давнем знакомстве империи со своими северными соседями.