Тейлор. Но... Мм... Я не просил вас драться. Вы действительно деретесь из-за меня, но не за меня. Не нужно путать!
Катрин. Вперед! За работу! (Вскакивает и устремляется в драку. Вопли Жака.)
Жак. Роберт, отпусти! Это моя нога!
Пастор. Ну и наплевать. Больше знать никого не хочу. (На мгновение встает.) Мне не надо снова тон наложить? (Прямой удар Катрин прямо в подбородок священнику. Тот грохается оземь. Подобно регбисту, Катрин подскакивает и напрыгивает на всю группу.)
Мари (кричит, дрожа всем телом). Мамочка, можно я туда пойду?
Киприана. Мамочка, пусти ее, пожалуйста, в честь моей свадьбы. Раз она хочет повеселиться...
Мать (поворачиваясь к отцу). Как ты считаешь?
Отец. Если бы ты знала, как мне все это до фонаря! (Соседу — тот вернулся и наполняет свой стакан.) Ну что, старая развалина, может, оставишь мне чуть-чуть?
Хайнц. Моя Киприана. (Размякает.) Дай мне цыпленка. (Она подает Хайнцу блюдо.)
Сосед (внимательно рассматривает скрипку). Сломали мою скрипочку... В ней жила французская душа... (Подбегает к куче дерущихся. В тот момент, когда Тейлор оттуда вылезает, разбивает скрипку об его голову. Тейлор смотрит в потолок, ощупывает себя и продолжает драться. Сосед делает несколько шагов назад, разбегается, падает носом вниз и лежит неподвижно.)
Отец. Я полагаю, капитан Кюнстерлих все еще в яме?
Хайнц. Наверно, я его не видел. (На улице — страшный взрыв.)
Мать. Ну вот. Опять шуметь начали. Уж нельзя спокойно дочку замуж выдать. А если бы мы друзей пригласили?..
Сосед (приподнимая голову). Я что, не друг?
Отец. Конечно, друг, но мы тебя не приглашали. (Снова падает без чувств.)
Тейлор. Ногу отпустите, пожалуйста. Ой! Ай! Индульгенцию на сто дней, если вы отпустите мою ногу. Ай! (В ярости.) Стрекозел вонючий, ты отпустишь мою ногу или нет? (Сражает приемом дзюдо Жака, который вертится волчком и падает в яму. Ужасающий металлический грохот.)
Хайнц. Какой странный шум!.. Забыли снять ордена с капитана Кюнстерлиха?
Отец. Точно. Пойду посмотрю. (Встает, поворачивается и подходит к яме. В этот момент дерущиеся катятся по полу, и на них с невообразимым грохотом обрушивается стол. Мари встает, снимает туфли и устремляется в драку.)
Мари. О!.. Не могу удержаться!
Мать. Жаклин, помоги мне стол на место поставить. (Андре ей помогает. Возвращается Отец, качая головой. Подбирает с пола тарелку, садится и принимается есть.)
Тейлор. Господи! Господи! На помощь! Отпустите меня, психопатка! (Высвобождается, за ним бежит Мари. Он исчезает в яме. Мари подпрыгивает и падает туда же с жутким смешком.)
Хайнц. Это кара Божья. Не надо было к другим приставать.
Андре. Можно я пойду брюки надену?
Отец. Жаклин, тебе что, так плохо? Если ты останешься как есть, будешь пользоваться большим успехом у америкашек.
Андре. Я лучше надену брюки. Не надо мне никакого успеха. А потом, у меня задница замерзла.
В этот момент дверь раскрывается. Входят два офицера внутренних войск.
Сцена LIV
Те же и два офицера внутренних войск.
Полковник (страшно орет). А вот и мы!..
Отец. Здравствуйте! Есть хотите?
Винсен. Нет. Мы подумали. Мы берем «кадиллак». Дареному коню в зубы не смотрят.
Отец. Конечно, вредно ему в зубы смотреть. Сюда, пожалуйста. (Катрин встает, шатается и валится в яму.)
Отец. Мари, у нас паштет остался?
Мать. Остался. На. (Берет блюдо, подходит и разбивает его о голову Отца, затем, пошатываясь, приближается к яме и падает, хватаясь за сердце.)
Андре. Я все-таки пойду переоденусь... (Потихоньку уходит. На сцене остаются распластавшийся на полу Сосед, жующий Отец и Хайнц с Киприаной, которые все яростней друг друга тискают. Через некоторое время появляются четверо солдат. Они затягивают: «Happy birthday to you». На этот раз они все в форме Армии Спасения. Они окружают Хайнца и Киприану и поют тихонько: «I love you Truly»[3].)