Читать онлайн "Национал-Большевизм. Сталинская массовая культура и формирование русского национального самосознания (1931-1956)" - Бранденбергер Давид - RuLit

Помимо административной реформы и усовершенствования работы на союзном уровне, новые органы власти должны были, по-видимому, отстаивать интересы РСФСР, устранить дисбаланс в системе управления, возникший еще в начале 1920-х годов. Как пишет А. Собчак в своих мемуарах, «в эти годы в головах ленинградских руководителей, которые были бесспорными лидерами в рамках Российской Федерации (многие из них были выдвинуты на работу в Совнарком РСФСР), возникла мысль о том, что было бы справедливо уравнять в правах РСФСР с другими союзными республиками, каждая из которых имеет свою столицу, свою компартию, свой ЦК компартии и т. д. Тогда все в России вспоминали знаменитый тост Сталина за великий русский народ, внесший решающий вклад в победу над фашизмом. А раз великий, то, значит, имеет право быть хотя бы "на равных" с другими, и в качестве первого шага мечтали о переносе столицы России из Москвы в Ленинград, конечно же, с сохранением Москвы в качестве столицы СССР» [949].

В атмосфере руссоцентризма, царившей во второй половине 1940-х годов, эти замыслы, казалось, вполне согласовывались с политикой партии [950]. Будучи уверены в этом, Кузнецов, Вознесенский и Родионов с энтузиазмом подхватили лозунги о великой исторической роли русского народа, которые не смолкали в советской массовой культуре [951]. Попков был одним из самых горячих приверженцев идеи РКП (б) [952]. Сподвижники Жданова решили добиваться официального признания вынашиваемых ими планов. В сентябре 1947 года Родионов письменно обратился к Сталину с предложением о создании бюро ЦК ВКП(б) по вопросам РСФСР [953]. Согласно бывшим членам Ленинградского исполкома партии, Родионов и Кузнецов в беседах со Сталиным высказывали также и идею создания российской компартии. Сталин воздержался от комментариев по поводу этих предложений, хотя и не отверг их [954].

Но если Сталин воздержался от высказываний по этому вопросу, пока Жданов еще был жив, он и вовсе потерял терпение по отношению к ленинградцам после смерти их шефа в августе 1948 года. Подстрекаемый закулисными интригами Маленкова, он решил поставить их на место [955]. Удобный случай представился в начале 1949 года, когда слухи о нарушениях избирательной процедуры и «несанкционированной» торговой ярмарке в Ленинграде убедили Сталина, что ленинградцы становятся не только самонадеянными, но и дерзкими [956]. На заседании Политбюро в феврале 1949 года он обвинил ленинградскую группу чуть ли не в мятеже и разнес идею создания РКП (б) в пух и прах [957]. Стенографическая запись заседания либо не велась, либо до сих пор засекречена, однако, по словам одного из присутствовавших на заседании, Сталин реагировал на предложение создать РКП (б) резко отрицательно. Очевидно, он боялся, что российская компартия, в отличие от партий других союзных республик, будет представлять угрозу центральному партийному руководству. Через несколько дней Политбюро приняло резолюцию, которая смещала ленинградских коммунистов с их постов и обязывала ленинградскую парторганизацию навести порядок в своих рядах [958].

Примерно через неделю после этого бурного заседания Политбюро Маленков выехал в Ленинград, чтобы присутствовать на пленуме местной парторганизации, созванном для обсуждения произошедшего. Открыв пленум, Маленков тут же обвинил местных партийных руководителей, и прежде всего Попкова, в стремлении «внушить» членам партии мысль о необходимости создания РКП (б) и переноса столицы РСФСР в Ленинград. Стенограмма речи Маленкова, по-видимому, не сохранилась, но по свидетельству одного из очевидцев, самый большой грех ленинградских руководителей он усматривал в том, что «этим самым они хотели как бы противопоставить ленинградскую партийную организацию ЦК партии» [959]. Опальный Попков защищался, как мог, но вынужден был согласиться с подобным осуждением своих планов по созданию РКП (б):

«Вчера меня на бюро товарищ Николаев [960] спрашивал: в чем выразилось мое выступление против ЦК… Я неоднократно говорил — причем, говорил здесь, в Ленинграде, в присутствии Бадаева [961], Капустина [962], Николаев слышал и другие; говорил это в приемной, когда был в ЦК (но не со Ждановым, а в приемной Жданова), говорил и в приемной Кузнецова… о РКП. Обсуждая этот вопрос, я сказал такую шутку: "Как только РКП создадут — легче будет ЦК ВКП(б): ЦК ВКП(б) руководить будет не каждым обкомом, а уже через ЦК РКП". С другой стороны, я заявил, что, когда создадут ЦК РКП, тогда у русского народа будут партийные защитники. Это уже антипартийное заявление. Что же выходит? Попков хочет защитить русский народ, а ЦК ВКП(б), товарищ Сталин не защищают его? Это явно антипартийная линия. Мне товарищ Сталин на Политбюро показал, куда это ведет и что это значит. Но ведь когда я говорил это [раньше] в присутствии ответственных товарищей, меня никто не поправил по этому вопросу» [963].

Несмотря на некоторую невнятность объяснений Попкова, они все же позволяют понять многое — в частности, что идея РКП (б) была во второй половине 1940-х годов постоянной темой разговоров в кругу руководителей ленинградской парторганизации, которые считали ее вполне безобидной попыткой улучшить работоспособность партийного аппарата. Но что еще более важно, слова Попкова показывают, что Сталин отверг предложение о создании РКП (б) по той причине, что опасался, как бы она не привела к российскому самоуправлению. Он высмеял слова Попкова о том, что русским людям нужны «партийные защитники». «Товарищ Сталин на Политбюро показал, куда это ведет, и что это значит», — сказал Попков на пленуме и передал своими словами, куда именно, по мнению Сталина, это ведет: «Попков хочет защитить русский народ, а ЦК ВКП(б), товарищ Сталин не защищают его?» Генеральный секретарь считал, что подобные инициативы преследуют узко российские интересы и попахивают национализмом [964].

Но почему все-таки Сталин воспринял идею РКП(б) с таким подозрением и враждебностью во второй половине 1940-х годов, когда вся атмосфера в стране была насыщена руссоцентризмом? Ответ выглядит на первый взгляд неожиданно: постоянно прославляя русских людей, Сталин не был русским националистом и всегда выступал против любых попыток России добиться самоуправления. Русский народ нужен был ему как «руководящая» сила советского многонационального общества, его становой хребет. К тому же, с его точки зрения, русские были «наиболее революционной» частью общества; во второй половине 1930-х годов русский народ уже считался «первым среди равных», — его история, имеющая всемирно-историческое значение, его язык и культура делали его «старшим братом» в советской семье народов. Как высказался после войны в газете «Правда» А. Н. Поскребышев, «великий русский народ» выполнял исключительно важную роль в СССР, являясь «той цементирующей силой, которая скрепляет дружбу народов» [965].

Хотя столь откровенный руссоцентризм был принят правящей верхушкой на вооружение лишь во второй половине 1930-х годов, партия всегда рассматривала русский народ как основополагающий компонент всего советского общества. Это видно хотя бы из организационной структуры СССР, в которой не было предусмотрено русской компартии и русских органов самоуправления, дабы они не приобрели слишком большого влияния и не стали отстаивать собственные интересы, противоречащие планам всесоюзного руководства. Именно по этой причине благие намерения Попкова укрепить суверенитет РСФСР привели Сталина в такую ярость — они противоречили всей двадцатипятилетней практике управления страной.