Гиммлер
Особенность следственных показаний как исторического источника состоит в том, что подсудимый, как правило, заинтересован представить себя или вовсе невиновным, или виновным как можно менее. Кроме того, он может идти на сделку со следствием и рассказывать лживую информацию, которая, возможно, сохранит ему жизнь. Естественно, что к таким материалам нужно относиться крайне осторожно. Однако наличие общих черт в показаниях, данных разным следователям в разное время в разных городах и даже разных странах, укрепляет основания в пользу тезиса о геноцидальном умысле верхов Третьего рейха, в частности — шефа СС Генриха Гиммлера.
Можно ли подтвердить это подозрение данными других источников? Да.
Гиммлер, на директивы которого ссылаются практически все исполнители, был достаточно откровенен и в разговорах со своими конфидентами, и в публичных речах. Уже в июле 1941 года, выступая перед боевой группой СС «Норд», рейхсфюрер заявил: «Это война идеологий и борьба рас. На одной стороне стоит национал-социализм: идеология, основанная на ценностях нашей германской, нордической крови. Стоит мир, каким мы его хотим видеть: прекрасный, упорядоченный, справедливый в социальном отношении, мир, который, может быть, еще страдает некоторыми недостатками, но в целом счастливый, прекрасный мир, наполненный культурой, каким как раз и является Германия. На другой стороне стоит 180-миллионный народ, смесь рас и народов, чьи имена непроизносимы и чья физическая сущность такова, что единственное, что с ними можно сделать, — это расстреливать без всякой жалости и милосердия…»[52]
В апреле 1943 года на совещании с чинами СС в Харькове Гиммлер изложил свою стратегию победы: «…Им пришлось чудовищно сильно мобилизовать свой народ. Я считаю… что мы должны подходить к ведению этой войны и нашего похода [на Восток] следующим образом: как мы лишим русских наибольшего количества людей — живых или мертвых? Мы делаем это, убивая их, беря их в плен и заставляя работать, стараясь полностью заполучить в свою власть области, которые мы занимаем, и оставляя области, которые мы покидаем… полностью безлюдными. Если мы — и я убежден в этом — будем в целом вести войну, последовательно проводя линию на уничтожение людей, то лично я не сомневаюсь, что еще в течение этого года и следующей зимы русские будут обескровлены»[53].
В декабре того же года он был еще более откровенен: «…Немецкий народ — единственный, который может отбить, победить и — можете спокойно использовать это слово — истребить, массово истребить этих русских до последней горстки (он использовал abschlachten — „жестоко убивать, забивать как скот“. — Примеч. Е. Я.). И мы сделаем это. Они истекают кровью, конечно, медленно, но верно. Они уже ставят русских женщин за пушки и пулеметы. Однажды и у огромного народа заканчиваются резервы — мы приблизимся к этому моменту в следующем году… Здесь, в этой войне на Востоке, разворачивается борьба на уничтожение (Vernichtungskampf) между двумя расами… В этой борьбе на уничтожение есть только азиатские правила, а именно: будет истреблена и уничтожена мужская сила либо одной расы, либо другой»[54].
Чуть позже Гиммлер заявил своему врачу Феликсу Керстену: «Главное управление СС по вопросам расы и поселений подсчитало, что… к 1952 г. население России составит 200 миллионов. Оно растет со скоростью где-то три миллиона в год. Чтобы с этим справиться, говоря по-военному, мы должны убивать от 3 до 4 миллионов русских в год»[55].
Гиммлер был главой силового аппарата, который обладал огромной полицейской властью на оккупированной территории. Но получить эту власть, сохранять ее столь долгий срок и направлять политику истребления он мог только благодаря совпадению взглядов с главой Третьего рейха: в противном случае она была бы молниеносно пресечена. Между тем из Берлина одергивали более умеренного Розенберга, а не радикального рейхсфюрера СС, который на протяжении всей войны был наряду с Борманом самым близким к Гитлеру человеком. Таким образом, фюрер или задавал, или, во всяком случае, поддерживал истребительную линию, и это неудивительно: он сам бредил идеей завоевания «жизненного пространства» на Востоке и говорил о необходимости осуществить «биологическое устранение славян». Другие ведомства и службы также действовали в фарватере замыслов первых лиц. Таким образом, многое говорит о том, что политическое руководство Третьего рейха действительно имело устойчивое намерение значительно сократить число советских славян в ходе войны, маскируя геноцид под боевые действия, борьбу с подпольем или другие факторы.