Большой редкостью является подобная медаль диаметром 28 мм. Встречается два её варианта. В одном крест выполнен плоским — по принципу медали диаметром 22 мм, а в другом — он круто выгнут и припаян к полю медали только кончиками крыльев, так, что под ним образован просвет. Встречается также подобная медалька уменьшенного размера — диаметром 21 мм.
Структура поля в основании эмали на кресте медалей художественно обработана по-разному. У 24-миллиметровых, как правило, в виде узких штриховых лучей, идущих от центра к краям. У 28-миллиметровых — мелких прямоугольников — «кирпичиков»; у малых, диаметром 21 мм, без подготовки основания — в тон рубиновой эмали. На всех медалях Красного Креста на ушках для подвески имеются пробные клейма.
Медалями Красного Креста награждались все лица, принимавшие участие в деятельности Российского Общества Красного Креста: члены всех управлений, комитетов и общин, «…лица, служившие в их Канцеляриях, заведывавшие складами и трудившиеся в них; уполномоченные, агенты… врачи, фармацевты, сёстры милосердия, студенты… фельдшера, санитары, артельщики, лазаретная прислуга, так и на пунктах разного наименования — перевязочных, приёмных, санитарных, питательных и ночлежных, а равно и служивших по эвакуации».[929] Этими же медалями награждались и «…лица, сделавшие более или менее значительные существенные приношения деньгами и вещами, а также содействовавшие поступлению пожертвований».
Медаль носили «…на Александровской ленте на левой стороне груди по желанию при всякого рода одежде. При орденах и иных знаках отличия медаль эта (должна подвешиваться) левее таковых, непосредственно вслед за жалуемыми правительством медалями».[930]
Чеканились они по «…распоряжению Главного Управления Российского Общества Красного Креста», и при выдаче её с награждаемых удерживали в пользу Главного Управления Красного Креста «заготовительную стоимость её».[931]
Были случаи, когда сёстры милосердия получали по нескольку наград. Например, Санникова, Максимович, Симановская и Батанова выдержали осаду Порт-Артура. Помимо медалей Красного Креста и серебряных медалей за войну, предназначенных для защитников Порт-Артура, они при представлении «…7 июля Е.И.В. (её императорскому величеству) Принцессе… Ольденбургской, на даче Её Высочества в Старом Петергофе… (были) награждены серебряными медалями, с надписью „За храбрость“, на Георгиевских лентах».[932]
Эти молодые женщины несли тяготы войны наравне с мужчинами. Они находились в самом пекле войны и очень часто подвергались неожиданным превратностям жестокой судьбы.
После окончания войны, 26 сентября 1906 года, были учреждены бронзовые кресты «…Государственного ополчения Сибирского военного округа и дружин, сформированных по военным обстоятельствам на Дальнем Востоке…».[933]
Подобные знаки появились ещё при императоре Александре I и сохранили свою традиционную форму до русско-японской войны. Лишь размеры их были уменьшены да несколько изменён девиз — вместо «за веру и царя» стал «ЗА ВЕРУ, ЦАРЯ, ОТЕЧЕСТВО». Окончательный рисунок знака размером 43x43 мм сформировался ещё при Александре III, в 1890 году.[934]
Эта награда представляет собой крест с уширенными концами, в розетке которого под короной изображён вензель императора Николая II. На концах его, вдоль окантовки, по всему периметру, мелкие бусы и надписи: на левом — «ЗА», на верхнем — «ВЕРУ», на правом — «ЦАРЯ» и на нижнем в две строки — «ОТЕ — ЧЕСТВО».
На основании «Правил», утверждённых 26 сентября 1906 года, жаловался он «…В знак памяти о службе в Государственном ополчении Сибирского военного округа, а равно в дружинах, сформированных во время Русско-Японской войны по военным обстоятельствам, представляется генералам, штаб- и обер-офицерам и работникам, состоявшим на службе в названных ополчениях и дружинах…» На основании того же «Высочайшего» административного циркуляра «…право ношения ополченского знака распространяется также на тех ссыльно-каторжных, находившихся в составе дружин, сформированных на Дальнем Востоке, кои за время своей службы в дружинах были перечислены в крестьяне из ссыльных».[935] И пунктом «6» указывается, что «…Ополченский знак носится на левой стороне груди».
Во время русско-японской войны было мобилизовано много судов частных предпринимателей, на которых в различных военных операциях — разведке, переброске войск, а то и в сражениях, участвовало морское ополчение. Для них был введён специальный знак. По форме он идентичен знаку сухопутного ополчения, но в промежутки между концами креста были добавлены «оксидированные якоря».[936]
Оба ополченских знака имели с обратной стороны штифты для крепления к одежде.
Оборона Порт-Артура в сентябре месяце достигла наивысшей точки, а на далёкой Балтике эскадра З. П. Рожественского только подтягивалась к порту Либава (ныне Лиепая). 2 октября 1904 года она в составе 7 броненосцев, 8 крейсеров, 8 миноносцев, 2 пароходов «Добровольного флота» и отряда транспортов в 25 вымпелов тронулась в далёкий путь (через три океана) длиной около 34 тысяч километров. Задачей её было соединиться с порт-артурской эскадрой и развернуть военные действия против японцев, чтобы «…завладеть Японским морем».
Не успели русские корабли выйти в просторы Северного моря, как начались неприятности. Среди ночи у Доггер-Банки эскадра приняла гулльские рыболовные суда за японские миноносцы и расстреляла их. Заодно, не разобравшись в темноте, досталось и своим. За «гулльский инцидент», который ославил русский флот на весь мир, Россия выплатила 650 тысяч золотых целковых за нанесённый ущерб.[937]
На Танжерском рейде, у Гибралтарских ворот, небольшая часть судов с мелкой осадкой была отделена от эскадры и направлена через Средиземное море к Суэцкому каналу и дальше — через Красное море в Индийский океан. Основные же силы пошли на юг по Атлантике. Огибая огромный материк Африки, корабли то попадали в полосу проливных тропических дождей, то шли в густом молочно-белом тумане, подавая сигналы утробным рёвом, то монотонно качались на мёртвой зыби под невыносимо палящими лучами тропического солнца, то входили в полосу непрерывных многодневных штормов, когда всё вокруг беспрестанно ревело и клокотало под ураганным ветром. Строй кораблей растягивался на сотню миль, транспорты отставали и часто выходили из строя из-за каких-либо неполадок. А они случались очень часто. Вот как высказывался об этом командир одного из отрядов эскадры Добровольский: «…Ни одно судно прилично не оборудовано, всё сделано кое-как, на живую нитку… Смешно сказать, наш отряд два месяца в пути, а машины наших крейсеров… всё ещё не могут развить и половины той скорости, которая для них была обязательна…»[938]
Условия перехода были невыносимо тяжёлыми, уголь зачастую приходилось грузить с немецких угольщиков вручную, прямо в открытом море, в страшную тропическую жару — день и ночь, грязные и уставшие матросы буквально валились с ног. За простой судов немцы взимали по 500 рублей за сутки, а сама цена на уголь была астрономической.
Топливом запасались до предела, им заваливались все углы и даже жилые помещения, уголь самовозгорался, и на кораблях возникали частые пожары.
У острова Сент-Мария, вблизи Мадагаскара, эскадра попала в страшный шторм. Огромные броненосцы кидало словно игрушки, «Дмитрий Донской» в этой дикой пляске океана потерял катер, из походного строя вывалился буксир «Русь», на броненосце «Князь Суворов» загорелся уголь, у «Авроры» сорвало и унесло в океан вельбот…