Когда они добрались до своего участка, на них глянула заброшенная хижина, и Рени почувствовала угрызения совести, что не приехала раньше. Они вылезли, хлопнули дверцами и зашагали к дому. Температура стояла на отметке восемьдесят[11], ветер звенел музыкальной подвеской, висящей на стропилах широкой веранды.
— Окна не разбиты, — сказала Рени. В пустыне всегда беспокоишься об этом. То заберутся воры в поисках старых вещей, то поселятся скваттеры.
Мать отперла дверь и распахнула ее настежь толчком плеча.
— Это уже что-то.
Внутри было душно и жарко. Это был типичный домик поселенцев: бетонный пол, кирпичные стены и камин. Большая комната занимала большую часть дома, с одной стороны находилась маленькая спальня. В гостиной диван и масляная лампа.
Трудно поверить, что Рени провела здесь первые месяцы жизни. Конечно, этого она не помнила, но ей нравилось верить, что это спартанское жилище и было причиной ее горячей любви к пустыне.
Они открыли окна, подпирая деревянные рамы палочками, специально напиленными для этой цели. Внутрь ворвался свежий воздух. Когда хижина остыла, они разгрузили машину и сложили свои вещи на веранде, включая воду и рюкзак Рени. Розалинда подтащила к хижине маленький чемодан, оставив в песке колею от колесиков, и поставила его у двери.
Рени открыла кухонный кран, откуда, на удивление, полилась вода. Во многих домах в пустыне, где нет ни скважин, ни водопровода, есть наружные цистерны, которые заполняют пару раз в год. Она не знала, как долго вода остается в цистерне, прежде чем испарится. Навсегда? Маловероятно в летнюю жару. Потом она заметила бесплатный развлекательный журнал из Палм-Спрингс.
— А это откуда? — Может, в доме все-таки побывали скваттеры.
Глаза Розалинды расширились от изумления, а затем задумчиво сощурились.
— Не знаю.
Рени подняла журнал и перелистала его. Рекламировались выставки, одну из них спонсировал Морис.
— Морис не приезжал сюда?
— У него мог быть ключ, — сказала Розалинда.
Рени посмотрела на дату. Неделя, когда Морис посетил тюрьму.
— Мы с тобой приехали сюда, чтобы скрыться от всего. — Розалинда затрясла руками, словно отряхивая воду. — Давай не думать об этом. Я подстригу тебя, и мы будем смотреть на закат.
Пожалуй, лучше сразу покончить с этим, возможно, стрижка принесет облегчение. Рени достала из комода полотенце, раздумывая, что нужно сообщить Дэниелу о визите Мориса в хижину. Она нагнулась над раковиной, намочила волосы, обмотала голову полотенцем, потом вынесла наружу деревянное кресло и поставила на веранде так, чтобы сидеть лицом к долине. Она сняла полотенце, встряхнула волосами и села, пока мама искала ножницы в своем чемоданчике.
Розалинда встала позади Рени, расчесывая ее мокрые волосы.
— Здесь я подравнивала тебе волосы, — проговорила она. — Тебе и твоему отцу.
— Не помню. — Гребень скользил по коже головы. Издалека послышался звон музыкальной подвески.
Розалинда собрала ее волосы в хвост и скрепила их.
— Неправильно их выбрасывать, — сказала она. — Отдам в организацию, где делают парики для больных раком. «Волосы — детям».
Без промедления, не спрашивая, готова ли Рени и не передумала ли, она начала резать в опасной близости к затылку. Ножницы с трудом одолевали густые волосы с характерным звуком…
— Интересно, как трудно срезать «конский хвостик», — сказала Розалинда, закончив дело и передав Рени стянутые резинкой волосы.
Рени взглянула на пучок волос — перекличка с трофеями, так аккуратно разложенными на столе Мориса.
«Как на мне это платье?»
Сердце Рени заколотилось, во рту пересохло.
— И сколько хвостиков ты срезала за свою жизнь? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал нормально, радуясь, что мать стоит позади и не видит ее лица.
— Много, не сосчитать.
«Как на мне это платье?»
Слишком много хвостиков. Не сосчитать.
Рени не знала, сколько прошло времени, когда мать наконец объявила, что все готово. Секунды, минуты, а может, и часы. Она ощупала голову. Ровные края, до подбородка. Она передала свои волосы матери, и Розалинда положила их на крышку своего чемоданчика, потому что они еще не высохли. Так похожи на те, на столе Мориса…