Поэтому он сел, дожидаясь, пока Натаниэль Грин поблагодарит миссис Хардман за гостеприимство и вручит ей небольшую компенсацию от армии за труды. Джейми был готов побиться об заклад, что монеты в кошеле вовсе не армейские, а самого Грина, но женщина взяла их, хоть на измученном лице не отразилось ни толики радости. Плечи ее поникли, как только последние генералы скрылись за дверью. Все-таки их присутствие подвергало женщину с ребенком немалой опасности — кто-нибудь мог увидеть в ее доме людей в форме Континентальной армии.
Она мельком взглянула на них с Дэном, но, кажется, их общество тревожило ее меньше — все-таки они в гражданском платье. Свой мундир Дэн снял и, вывернув наизнанку, сложил рядом на скамье.
— Ну как, нимб голову не печет? — спросил он вдруг.
— Что?!
Джейми оторопел.
— «В тот же первый день недели вечером, когда двери дома, где собирались ученики Его, были заперты из опасения от Иудеев, пришел Иисус, и стал посреди, и говорит им: мир вам!»[14] — процитировал Дэн и широко ухмыльнулся. — Моя Эбигейл — женщина набожная и частенько зачитывает мне куски из Библии в надежде, что я остепенюсь, хотя, надо сказать, пользы от ее усердия мало.
Он вытащил из холщового мешка пачку потрепанных бумаг с загнутыми уголками, роговую чернильницу и пару рваных перьев.
— Итак, прежде чем свежевоскрешенный Иисус наш удалится по своим делам, позвольте написать имена ваших ротных командиров и указать их расположение, потому что находятся они все вовсе не в лагере. Миссис Хардман, мадам, вас не затруднит принести капельку воды для чернил?
Джейми приложил все силы, чтобы справиться с этим делом побыстрее, и следующие пятнадцать минут разбирал каракули, нацарапанные медлительной рукой Дэна.
До Филадельфии идти часа два… может, три…
— У вас есть деньги на первые расходы? — у самых дверей спросил Дэн.
— Ни пенни, — признался Джейми, бросая взгляд на пояс, где обычно болтался кошель. Он давно отдал его Дженни, чтобы та во время дороги могла развлечься и купить какие-нибудь безделушки. А сегодня утром он так торопился увидеть Клэр, что из типографии выскочил, не прихватив ничего, кроме одежды на плечах и пачки листовок для Фергуса.
Джейми задумался на минуту, как все сложилось бы, не попадись он на глаза солдатам, когда передавал Фергусу бумаги, — тогда он не привел бы за собой погоню в дом лорда Джона… не столкнулся бы с Уильямом…
Хотя сокрушаться в любом случае уже поздно.
Дэн снова залез в свой мешок, выудил еще один, поменьше, и звенящий кошель в придачу.
— Вот, немного еды на дорогу и аванс в счет вашего генеральского жалованья, сэр. — Он расхохотался над собственной остроумной шуткой. — Униформу придется купить; ни один портной в Филадельфии не возьмется за пошив мундира Континентальной армии. И горе вам, если предстанете пред очи Джорджа Вашингтона в ненадлежащем виде. Он рьяный сторонник мундиров: говорит, нельзя внушить к себе уважение, если выглядишь последним оборванцем. Хотя вы и сами, небось, это знаете.
Дэн (который в обеих битвах под Саратогой сражался в одной лишь охотничьей рубахе, из-за жары повесив мундир на ветку) широко улыбнулся. На загорелой коже ярко проступил белый шрам у верхней губы, там, где пуля прошла навылет.
— Засим позвольте откланяться, генерал Фрэзер!
Джейми фыркнул, но все же с улыбкой встал, чтобы пожать Дэну руку. Затем вернулся к разбросанным по столу бумагам, сложил их вместе с кошелем (и одиноким пером, которое позабыл старина Морган) в сумку. За еду он был особенно благодарен: мешок источал аромат вяленого мяса и лепешек, на дне прощупывались твердые яблоки. Утром Джейми даже позавтракать не успел.
Он встал — и вдруг ногу от поясницы до самой стопы белой вспышкой пронзила боль. Ахнув, Джейми упал на табурет: нижнюю часть спины и правую ягодицу скрутило судорогой.
— Господи Иисусе, Пресвятая Дева Мария, только не сейчас! — простонал он сквозь зубы не то молитву, не то проклятие.
Первый раз спина хрустнула, еще когда он избивал Джона Грея, но тогда в пылу схватки Джейми не обратил на это внимания. Потом, в седле, был слишком занят невеселыми мыслями. А теперь, после часа на жесткой скамье, мышцы успели вконец закоченеть, и…
Он попытался было встать, но тут же сполз обратно. Уперся в столешницу кулаками, склонил голову и произнес на гэльском пару фраз — отнюдь не молитвенных.
— Все хорошо, Друг мой?
Хозяйка дома тревожно прищурилась.
— Се… кундочку, — выдавил Джейми, пытаясь дышать так, как учила Клэр, чтобы снять спазмы.