Он сухо хохотнул:
— С чего начать, мадам?
Невзирая на некоторую неловкость от неожиданной встречи, я была весьма признательна Бенедикту Арнольду за любезное предложение подвезти: влажный воздух становился гуще, а небо — белее муслиновой простыни. За короткую прогулку по городу моя сорочка успела пропитаться потом, а отправься я в Кингсессинг пешком, добралась бы вся в мыле и на грани теплового удара.
Генерал был весьма взволнован и своим новым назначением, и грядущими военными событиями. Он, по его собственному признанию, не мог рассказать, какими именно — но Вашингтон что-то затевал. Впрочем, за волнением я видела и немалую тоску, Арнольд, будучи прекрасным воином, обречен отныне сидеть за письменным столом, и каким бы значительным это дело ни являлось, оно не могло заменить того трепета, который испытываешь, ведя за собой людей в ожесточенную битву.
Наблюдая, как он ерзает по сиденью, то и дело сжимает кулаки и потирает бедро, я встревожилась еще сильнее. Не только за него, но и за Джейми. По натуре они совершенно разные, но у Джейми при виде бранного поля тоже мигом вскипает кровь.
Могу лишь надеяться, что грядущая битва обойдет нас стороной…
Генерал высадил меня у переправы: Кингсессинг располагался на другом берегу реки Скулкилл. При этом Арнольд, несмотря на рану, вышел первым и подал мне руку.
— Миссис Фрэзер, прислать ли за вами экипаж вечером? — осведомился он, посмотрев на зыбкое белое небо. — Погода может испортиться.
— О, нет-нет! Я должна управиться за час-другой. А дождя раньше четырех все равно не будет. По крайней мере, так уверяет мой сын.
— Ваш сын? Мы с ним знакомы?
Он наморщил лоб. Джейми говорил, генерал очень гордится своей прекрасной памятью.
— Вряд ли. Его зовут Фергус Фрэзер. Вообще-то он приемный сын моего мужа. Он со своей супругой владеет типографией на Маркет-стрит.
— В самом деле? — Лицо генерала озарилось, и он усмехнулся. — А газета называется… «Оньен», да? О ней как раз говорили сегодня в кофейне, где я завтракал. Пишут о политике и немного сатиры?
— «Оньё»[29], на французском, — поправила я со смехом. — Фергус — парижанин по рождению, а у его жены прекрасное чувство юмора. Хотя они печатают и другие издания. И книги продают, конечно же.
— Обязательно к ним загляну, — заявил Арнольд. — У меня совершенно нет книг, пришлось оставить свою библиотеку и путешествовать налегке. И все же, милая моя, как вы доберетесь в Филадельфию?
— Найду у Бартрамов повозку, — заверила я. — Я бывала в их садах и прежде, мы с хозяевами знакомы.
Вообще-то я намеревалась прогуляться пешком, чтобы оттянуть возвращение в дом на Честнат-стрит к моему брюзге пленнику (что, черт возьми, с ним делать? Особенно теперь, когда британцы ушли из города?..), тем более что идти всего-то около часа. Однако генералу я признаваться не стала, и на этой ноте мы распрощались, заверив друг друга в искреннем уважении.
Обычно от переправы до садов Бартрама дорога занимала не более четверти часа, но я не спешила — не только из-за жары, но и потому, что мысли мои были заняты генералом Арнольдом.
Когда?! Когда все начнется? Вряд ли в ближайшие дни — в этом я уверена. Что же произойдет, что должно случиться, чтобы этот благородный джентльмен из патриота вдруг стал предателем? С кем он заговорит, чьи слова посеют в нем смертоносное семя?..
Господи! Я вдруг отчаянно зашептала молитву. Молю тебя, пусть это буду не я!
От одной этой мысли меня пробило дрожью. Чем глубже я увязала в событиях прошлого, тем меньше понимала происходящее.
Роджер тоже хотел разобраться в причинах. Он все время пытался понять: почему? Почему на переход способны лишь немногие? Могут ли они — вольно или невольно — влиять на историю? И как им — то есть нам — быть в таком случае?
Даже зная, какая участь ждет Чарльза Стюарта, мы не сумели помешать восстанию. И сами не смогли удержаться в стороне. Однако, весьма вероятно, спасли при этом жизни тем людям, которых Джейми увел из Каллодена накануне битвы. И Фрэнка спасли… по крайней мере, я так думаю.
Однако рассказала бы я Джейми о восстании, если бы знала заранее, какую цену нам обоим придется заплатить? Может, если бы я промолчала, мы бы избежали трагедии?
Впрочем, ответов у меня, как и прежде, не было. Со вздохом облегчения я зашла в ворота садов Бартрама. Пара часов в прохладной тенистой зелени — именно то, чего мне так не хватает.