Когда к императору привели д-ра Антоммарки, он расспросил его о его семье, о Корсике, где он также родился, и о его учебных занятиях. Судя по всему, император был удовлетворен ответами доктора, но нашел его довольно молодым и несколько самоуверенным. Император попросил гофмаршала объяснить отцу Виньяли, что тот в Лонгвуде будет занят только обязанностями священника. Отпуская доктора, император сказал ему: «Отдаю отца Буонавита под ваше попечение, боюсь, что кардинал послал этого доброго старика только для того, чтобы он нашел здесь свою могилу. Он достойный уважения человек, о котором нужно хорошо заботиться».
Все эти люди приступили к своим обязанностям. Доктору было определено жалованье в размере 9000 франков, отцу Буонавита — 6000 и отцу Виньяли — 3000, которое в соответствии с распоряжением императора я должен был выдавать им. Так как не было необходимости в том, чтобы выдавать все эти суммы целиком, то император сказал мне, чтобы я выдавал каждому священнику по 250 франков в месяц на их расходы, изымая 500 франков из жалованья графа де Монтолона в размере 2000 франков, которые он получал, когда графиня де Монтолон была еще в Лонгвуде, и выдавать доктору 250 франков из средств, выделенных на домашние расходы Лонгвуда. Каждому из них для обслуживания был выделен отдельный слуга-китаец, и все трое получили для себя общий стол. Доктор поселился в бывшей квартире д-ра О’Мира, отец Буонавита занял помещение генерала Гурго, а отец Виньяли — квартиру дежурного офицера, который перебрался в квартиру графа де Монтолона.
На следующее воскресенье в гостиной была отпразднована месса, на которой присутствовали все жители Лонгвуда. Император считал, что каждый волен следовать канонам своей религии, но на всех произвело бы плохое впечатление, если бы кто-то проявил себя атеистом. Император заботился о благополучии священников, но виделся с ними мало, так как они не были интересными собеседниками. Они привезли с собой ящик с книгами; Евангелие с комментариями, взятое с собой отцом Буонавита, и Библия, уже находившаяся в библиотеке, были единственными религиозными книгами в Лонгвуде. Это не правда, как заявлял г-н де Ботерн в своей книге «Беседы Наполеона о религии на острове Святой Елены», что император находил пищу для ума в этих двух книгах, которые, как утверждал г-н де Ботерн, постоянно находились на его столе. Император признавал духовное совершенство Евангелия и говорил, что в Египте можно было пройти всю страну, взяв с собой только одно Евангелие, но обе эти религиозные книги оставались в библиотеке. На острове Святой Елены император читал самые разнообразные книги, даже «Новую Элоизу», на полях которой он оставил собственноручные заметки. С одобрения императора гофмаршал поручил религиозное воспитание своих детей отцу Виньяли, который позднее проводил мессу в резиденции супруги гофмаршала для нее и для ее семьи.
Во время своего первого вызова д-р Антоммарки внимательно ознакомился с состоянием здоровья императора. Он подробно переговорил с гофмаршалом, графом де Монтолоном и со мной, чтобы собрать необходимую информацию, которая бы позволила ему не совершать ошибок при применении прописываемых им лекарств. Как и его предшественники, он рекомендовал физические упражнения, массаж ног, который снимал опухоль и помогал императору легче переносить пешие прогулки, прогулки верхом и поездки в карете.
Граф де Монтолон, полностью восстановивший здоровье, все свое время посвящал императору. Когда граф в первый раз после болезни пришел навестить императора, то император сказал ему, что, поскольку он теперь остался один, императорский стол будет его столом и что он будет обедать с графом. «А это, — сказал император, указывая на меня, — моя нянька, пока вы были прикованы к постели. Он служил мне и в качестве секретаря, и в качестве чтеца книг; он прекрасно читает, совершенно не утомляя меня, что я особенно ценю». Действительно, со времени отъезда генерала Гурго император, помимо того, что часто просил меня читать ему вслух, нередко держал меня около себя, чтобы я писал под его диктовку. Мне удалось найти способ по-своему стенографировать его, что позволяло мне успевать за его диктовкой и перечитывать уже записанный текст, если ему этого хотелось. Продиктованный текст заново переписывался, после чего император перечитывал его, исправлял и затем отдавал Сен-Дени, чтобы тот делал его копии в форме рукописи. Я стал наиболее полезным императору, особенно в то время, когда граф де Монтолон был болен и лежал в постели. Император делил свое время между графом и графиней Бертран, а в их отсутствие с ним был я. Так как он видел меня около себя гораздо чаще, то он продиктовал мне свою работу «Краткое изложение кампаний Цезаря»[314], заявив мне однажды в связи с этим: «Ты сможешь сказать своим детям, что писал эту работу под мою диктовку». Поскольку после моего выздоровления император более не требовал, чтобы я спал неподалеку от него, хотя это и нарушало его привычки, он часто по ночам посылал дежурного слугу будить меня, чтобы я приходил к нему писать под его диктовку.
314
«Краткое изложение Наполеоном войн Цезаря, написанное г-ном Маршаном на острове Святой Елены под диктовку императора» (Париж, 1836). «Характер моей службы, — пишет Маршан в предисловии, — требовал, чтобы я постоянно находился с императором, который вызывал меня, чтобы я или читал ему, или писал под его диктовку. И таким образом комментарии о кампаниях Цезаря были продиктованы полностью в период долгих часов его бессонницы, во время которой он говорил, что работа приносит облегчение его страданиям и бросает цветы на пути, ведущем к могиле».