Император ел с аппетитом, и казалось, что его здоровье находится в удовлетворительном состоянии, хотя он продолжал жаловаться на бок. Император любил беседовать за столом; обычно в это время он предпочитал вспоминать свою юность. Было приятно слушать его рассказы, у него была прекрасная речь, он никогда не старался подбирать слова, которые, казалось, лились совершенно естественно. За столом императору прислуживали Сен-Дени и Новерраз; это они потом передавали мне его рассказы.
Он вспоминал Египет и рассказал, как, прибыв в Каир, направил своего сына Евгения передать свой сердечный привет супруге Мурад Бея, которая оставалась взаперти в гареме вместе с другими женщинами. Она была тронута любезными манерами молодого француза и проявленной генералом Наполеоном Бонапартом вежливостью по отношению к ней. Она угостила Евгения Богарне шербетом и подарила ему очень ценное кольцо. «Я передал ей, — рассказывал император, — что она свободна оставаться в Каире или покинуть его, чтобы уехать к мужу. Когда Мурад Бею сообщили о моем внимательном отношении к его супруге, он передал мне свою благодарность».
В другой раз он рассказал о том, как, возвращаясь из Сирии, он хотел получить новости из Европы и послал одного из своих офицеров на борт турецкого флагманского корабля, чтобы провести переговоры о французских военнопленных, будучи полностью уверенным в том, что английский адмирал Сидней Смит задержит этого офицера; но этот офицер, вернувшись, сообщил ему о потере Италии. Именно после чтения газет, переданных ему через этого офицера, он отдал приказ адмиралу Гантому подготовить к отплытию фрегат «Мюирон»; фрегату было приказано проследовать к назначенному месту, где император вступил на его борт и на нем вернулся во Францию, оставив соответствующие инструкции Клеберу. Об этом возвращении во Францию было выдвинуто столько различных версий, что мне доставило удовольствие услышать о нем от самого императора[315].
Однажды император сказал, просматривая «Чудеса Иисуса Христа», что Иисус должен был совершать свои чудеса не в каком-то обособленном от всего месте, в Сирии, и не только в присутствии нескольких человек, в чьей добросовестности можно было бы сомневаться, но в городе, таком, как Рим, на виду у всех его жителей.
Покидая стол после завтрака, император возвращался в сопровождении графа де Монтолона в свою спальную комнату. Если он отпускал графа, то обычно ложился в постель и просил меня читать ему до тех пор, пока не засыпал. Между двумя и тремя часами он принимал ванну и беседовал с одним или с другим из этих господ. Если вызывался доктор, то император беседовал с ним о медицине и об анатомической работе Масканя, чьи гравюры доктор продолжал копировать на острове Святой Елены.
Когда император выходил из ванны, для него уже были готовы две очень горячие простыни. Одну набрасывали на него, и он обычно окутывал ею все тело и из ванной комнаты направлялся в свою спальную комнату, где его поджидал ярко горевший камин; второй простыней он покрывал плечи, после чего становился совершенно сухим. Если император хорошо себя чувствовал, то он обычно сразу же одевался. Он надевал шелковые чулки и туфли с пряжками, затем натягивал на себя брюки из белой материи и оставался оголенным до пояса, чтобы побриться; но на острове Святой Елены он брился только через день. Он очень тщательно готовился к процедуре бритья. Его зубы оставались очень хорошими и блестящими, хотя в течение длительного времени он не прибегал к успокаивающим средствам, а удовлетворялся полосканием рта смесью воды с небольшим количеством бренди. Проведя щеткой по голове и причесав волосы, он затем подставлял нам плечи и тело для массажа щеткой, требуя, чтобы мы с особенной силой массировали его бок в области печени, а также его правое плечо, где он испытывал боль. Помыв лицо в большом серебряном тазу, в котором вода была смешана с одеколоном, он затем наливал в ладонь одеколон и им растирал бок и грудь, после чего слегка смазывал себя одеколоном под мышками. Для своих рук и ногтей он пользовался лимоном. Когда заканчивался весь этот процесс туалета, он полностью одевался точно таким же образом, как я уже это описывал в главе, посвященной «Ста Дням», и отправлялся в гостиную.
315
Буден де Тромелен, офицер из провинции Бретань, который отправился в изгнание, в 1796 году был схвачен вместе с Сиднеем Смитом и под чужим именем заключен в тюрьму Тампль, затем был освобожден. Он последовал за коммодором Смитом в страны Востока, который, после изобретательного побега из тюрьмы, командовал кораблем «Тигр», стоявшим перед Александрией. Именно Тромелен в июле передал Бонапарту газеты, из которых он узнал о положении дел во Франции. В своих мемуарах Тромелен излагает историю того, как главнокомандующий французской армии на Востоке избежал курсировавших англотурецких кораблей.