«В моем возрасте, сир, у нас больше нет надежд».
«Ладно, тогда сохраняй веру в меня».
«Чего-чего, а веры в вас у меня будет хватать: она пришла ко мне, когда я увидела вас».
Император вытащил из кармана кошелек и дал ей пять наполеонов. Бедная женщина, увидев блеск такого количества золота, принялась многословно благодарить императора и, только когда он уже был далеко, точно подсчитала сумму подаяния. Опасаясь, что император совершил ошибку, она в тот же вечер отправилась к гофмаршалу и спросила его, понимает ли император, что дал ей целых пять наполеонов. Когда император узнал об этом тактичном поступке бедной женщины, то был этим очень тронут и в тот же вечер распорядился, чтобы я внес ее имя в список пенсионеров. Гофмаршал заверил ее, что император не совершил ошибки и что он в самом деле хотел дать ей столько денег. Среди получателей пособий был и генеральный викарий Арричи, священник, известный своими добродетелями, проницательным умом и почтенным возрастом. Он был небогат, и его дохода не хватало, чтобы облегчить бремя нищеты, которую он видел вокруг себя в самых разнообразных формах. Император отдал мне распоряжение выделить ему 3000 франков из личного кошелька Его Величества. Каждый месяц я обычно приносил 150 франков этому достойному прелату. Он с доброй улыбкой встречал меня и оказывал мне различные знаки внимания, что очень трогало. Обычно он просил меня присесть, после чего принимался рассказывать о разных случаях из жизни императора в юности. Прелат сообщил мне, что император был выходцем из знаменитой флорентийской семьи, которую революции вынудили эмигрировать и которая обосновалась на Корсике; он добавил, что Бонавентуре Бонапарт причислен к лику блаженных, поскольку он был праведным человеком[121]. Прелат также рассказал мне, что после смерти отца императора архидиакон Люсьен[122] принял на себя управление собственностью Бонапартов, поскольку мадам Мер тогда Пыла очень молодой вдовой. Архидиакон Люсьен был весьма почитаемым человеком, и он предвидел великое будущее молодого Наполеона, так же как и Паоли. Я слыхал, как император рассказывал, что архидиакон Люсьен прятал свое золото в собственной постели и перед смертью заявил Жозефу Бонапарту: «Ты старший сын в семье, но есть другой глава семьи», — и указал при этом на Наполеона. Паоли говорил об архидиаконе Люсьене, что его убеждения тождественны учениям сподвижников Плутарха и он оставит большой след в истории своей страны. Его Величество рассказывал, что он когда-то испытывал большую любовь к Паоли, но она исчезла, когда тот перешел на сторону британцев и тем самым вынудил семью Бонапартов покинуть Корсику.
Император говорил, что в юности был неугомонным, с быстрой реакцией и выделялся среди всех, кто окружал его; когда у него появился вкус к занятиям, что произошло рано, чтение стало у него никогда не проходившей страстью. У него остались теплые воспоминания об отце Патроле[123], преподавателе математики, о котором он обычно говорил: «Этот человек понимал меня».
Я помню много историй, которые делают честь как щедрости и чувствительности императора, так и характеру добрых эльбанцев.
Здесь я должен отмести все абсурдные сплетни о вспыльчивом характере Наполеона, его грубости, эпилептических припадках, которым он якобы был подвержен и которые делали его неуправляемым. Я также заявляю о ложности широко распространенных слухов о том, что под мундиром он носил бронированный жилет. Я могу засвидетельствовать, что никогда ничего не видел у него под мундиром, кроме фланелевой рубашки.
Обслуживание императора было благодарным делом; он был добрым человеком, мягким и добродушно веселым с теми, кто окружал его. Для его гнева всегда имелись веские причины, но свое раздражение он выражал очень дипломатичным путем. Всякий раз, когда говорилось о его сильной раздражительности, те, у кого были причины чувствовать себя виновным в этом и кого он предусмотрительно только мягко журил, обычно признавали его сдержанность и свои ошибки, обещая не совершать их вновь; император был справедлив и всегда готов простить виновных.
В первый день моей службы лично у императора он попросил меня принести ему чашку чая. Я отправил мальчика из гардеробной в буфетную, и тот вскоре принес мне поднос, на котором находилось все необходимое для чая. Я забрал поднос у мальчика и вышел к императору, который прохаживался по садовой террасе, близкой к морю. Он сам налил чай в чашку, положил в нее сахар и уже приготовился было пить, когда неожиданно спросил меня: «Откуда взялась эта чашка?»
121
Весьма вероятно, что Бонапарты происходили из семьи патрициев во Флоренции. Во всяком случае, одна ветвь семьи обосновалась в Сан-Миниато, а другая — в Сарзане.
Последний наследник сан-миниатской ветви, каноник Филипп, поддерживал связь с корсиканскими Бонапартами. Архидиакон Люсьен, о котором пойдет речь в следующем примечании, принимал его у себя дома. В свою очередь, отец Наполеона Карло также навещал архидиакона Люсьена, когда приезжал в Пизу, чтобы сдавать экзамены по юриспруденции в местном университете. Во время итальянской кампании 29 июня 1796 года генерал Бонапарт спал в доме архидиакона Люсьена на пути из Ливорно в Сан-Миниато. Каноник Филипп дал великолепный обед в честь своего гостя и его штаба. После обеда он отвел Наполеона в сторону и рассказал ему, что Бонавентуре Бонапарт, монах из Болоньи в XVII веке, был давно причислен к лику блаженных, но его не могли канонизировать из-за чрезмерных расходов. Он попросил Бонапарта обратиться с просьбой к Папе Римскому, чтобы канонизировали Бонавентуре Бонапарта.
Наполеон, озадаченный этой неожиданной просьбой, даже и не пытался обратиться к Папе Римскому. Позднее, во время коронации Наполеона, сам Папа Римский заговорил об этом проекте канонизации, но император пропустил это мимо ушей. Останки благословенного Бонавентуре Бонапарта хранятся в Болонье в церкви Санта-Мария делла Вита. Эта удивительная история, рассказанная д-ром Антоммарки, приводится в книге этого автора «Последние минуты жизни Наполеона» (Париж, 1825).
122
Люсьен Бонапарт, архидиакон собора в Аяччо, родившийся на Корсике примерно в 1711 году и скончавшийся в 1791 году, приходился дядей отцу Наполеона и, следовательно, двоюродным дедушкой Наполеона.
Отец Наполеона, Карло-Мария Бонапарт, осиротев в 13 лет, рос под попечительством своего дяди, архидиакона, который считался важным человеком в Аяччо, выделяясь своим твердым характером и просвещенностью. Он строго контролировал племянника, который вскоре оказался мотом. Архидиакон отправил своего подопечного в колледж в Корте, основанный Паоли. Карло проучился там три года, стал юристом и женился на Петиции Рамолино, племяннице одного из каноников собора, друга архидиакона.
Наполеон часто вспоминал своего двоюродного дедушку с чувством благодарности, даже заявляя при этом, что тот был для него вторым отцом.
123
Отец Патрол был преподавателем математики в Бриенне. Оставив Бриенн, он стал мирянином, поступив на службу г-на де Ломени, Сенского епископа, который назначил его заведовать финансовыми делами.
В начале итальянской кампании Патрол отправился к своему бывшему ученику, ставшему генералом Бонапартом. Ему поручили секретарские обязанности, и он был назначен управляющим национальных земельных угодий, на этом посту Патрол вскоре сколотил большое состояние. Он жил на широкую ногу, стал собственником отеля в Париже и загородного дома в Сюрене, но ухитрился потерять все, что приобрел. Узнав об этом, Первый консул не захотел более видеть его. Он всего лишь закупил несколько апельсиновых деревьев, украшавших дом в Сюрене, и распорядился перевезти их в Мальмезон. Позднее он снабдил Патрола денежным пособием, чтобы обеспечить его существование.