Глава двадцать четвертая
Д-р Арнотт — Император диктует свои последние завещания — Император ослабевает — Беседы с д-ром Арноттом — Последние просьбы императора
1 апреля, чувствуя, что силы оставляют его день ото дня, император согласился принять д-ра Арнотта. «Ваш британский доктор, — сказал он графу Бертрану, — отправится докладывать о моем состоянии этому палачу. Ему доставит огромное удовольствие весть о моей агонии; но, в конце концов, чего еще он может сделать, если я соглашусь принять этого доктора? Ладно! Этот визит больше удовлетворит окружающих меня, чем меня самого, ибо я ничего не жду от того, что он скажет! Ладно, Бертран, скажите ему, чтобы он пришел в ваш дом; пусть он проконсультируется с Антоммарки, объясните ему, как прогрессирует моя болезнь, и затем приведите его ко мне».
Гофмаршал немедленно вызвал д-ра Арнотта, который, после того как его информировали о течении болезни императора, ответил, что для того, чтобы определить заболевание, он должен увидеть пациента. В тот же вечер, в 9 часов, его провели в императорскую спальную комнату, которая была лишь едва освещена лампой с абажуром, поставленной в соседней комнате. Я снял сетку от комаров с постели императора, к которой подошел доктор. Определив пульс и прощупав живот, доктор сказал, что узнает больше о течении заболевания, переговорив с д-ром Антоммарки, и попросил разрешения вернуться обратно в 9 часов утра следующего дня.
Император ежедневно запрашивал новости о Новерразе, который в течение нескольких дней был прикован к постели заболеванием, которое истощало его силы. «Как только ему станет лучше, — заявил император, — я хочу, чтобы он вернулся в Европу. Это у него уже второй подобный приступ, и я не хочу, чтобы этот хороший человек умер, став жертвой этого ужасного климата». Граф Бертран знал, что Сен-Дени спал каждую ночь в комнате, соседней с императорской спальней, и вновь предложил свои услуги императору, который поблагодарил его, сказав: «У вас масса забот с вашей супругой и детьми; мне достаточно помощи Монтолона. Я устроил все так, чтобы он и Маршан могли заботиться обо мне, не уставая слишком сильно». Хотя графиня Бертран получала новости об императоре, по крайней мере, раз в день, она по-прежнему приходила сама к апартаментам императора, чтобы осведомиться о его состоянии здоровья. Я всегда докладывал императору о ее визите, но он просил меня благодарить ее и выражать сожаление, что его нынешний вид не позволяет ему принять ее. Я был уверен, что император хотел дать почувствовать графине его неудовольствие в связи с высказанным ею намерением вернуться в Европу. На следующий день, 2 апреля, д-р Арнотт в сопровождении графа Бертрана прибыл к императору; император позволил ему явиться вместе с д-ром Антоммарки. Император, наполовину приподнявшись с постели, любезно принял его, сказав, что согласился видеть его из-за испытываемого им уважения к доктору, а также благодаря его обещанию не докладывать губернатору о состоянии его здоровья. Лицо императора, всегда величественное и красивое, тем не менее не могло скрыть следов продолжительных страданий. Отросшая за несколько дней борода еще более подчеркивала бледность его лица, а выразительные глаза свидетельствовали о спокойствии и полном смирении. После ответов на вопросы относительно его брюшных органов, приема пищи и ее выхода император сказал: «Я ощущаю острую боль в этом месте, словно режет меня бритва. Не считаете ли вы, что, возможно, затронут привратник желудка? Мой отец умер от этой болезни в возрасте 35 лет; не может ли это быть наследственной болезнью?»
Д-р Арнотт приблизился к нему, вновь прощупал живот и сказал, что у императора воспаление желудка, но, судя по всему, привратник желудка не затронут воспалением. Печень вообще непричастна к заболеванию, боль, которую он ощущает в кишечнике, является результатом попавшего в него воздуха; и если он не будет отказываться от лекарств, то все боли исчезнут. Доктор прописал припарки и некоторые микстуры, которые император должен был принимать каждый час. Гофмаршал перевел слова императора: «Скажите ему, что мой желудок никогда не причинял мне страданий, что иногда у меня бывали колики, но всю жизнь мое пищеварение было отличным». Вновь натянув на себя одеяло, император поговорил с доктором о Египте и об экспедиции Аберкромби[323], в которой участвовал доктор. Отпуская его, император сказал: «Доктор, мы вновь обсудим эту экспедицию: в последующие дни я буду ждать вас вместе с гофмаршалом к четырем часам, — обратившись к графу Бертрану, император добавил, — этот час станет часом моего обеда». Эти визиты доктора стали потом для императора некоторым развлечением, к тому же они отвлекали его от страданий. Он обычно держал у себя и того, и другого доктора от тридцати до сорока пяти минут, затем отпускал их и беседовал с гофмаршалом до шести или до семи часов вечера. Для графа де Монтолона это было время, когда он выходил подышать свежим воздухом и пообедать; он обычно возвращался между девятью и десятью часами и оставался с императором до двух или трех часов ночи, когда уже я менял его. Император сказал о д-ре Арнотте, что тот кажется ему неплохим человеком.
323
Генерал Ральф Аберкромби (1734–1801) был шотландцем, добившимся мировой славы. В 1801 году он был направлен в Египет, чтобы отвоевать эту страну у французов; 8 марта он высадился в Абукире и был смертельно ранен 21 марта в сражении при Канопусе.