С ними в Геную также отправился Киприани, один из дворецких императора. Он был тайно послан с тем, чтобы поблагодарить нескольких своих знакомых торговцев, которые ранее предлагали императору свои услуги и любые деньги, в которых он мог нуждаться. Для того чтобы скрыть истинную причину этой миссии, было закуплено некоторое количество мебели.
Когда бриг вернулся на Эльбу, император поднялся на его борт и побеседовал со своими старыми солдатами, которые были счастливы вновь видеть его и радовались увольнению на берег в Генуе. Император поинтересовался, хорошо ли с ними обращались во время этого плавания. Один из гренадеров, любитель выпить по прозвищу Комета, ответил: «Сир, ну и поездка же была!»
«Есть ли жалобы? Судя по цвету твоего лица, у тебя не было недостатка в вине».
«Сир, это только солнечный загар; но самая прекрасная вещь на мне — вот эта (указывая пальцем на кокарду на кепи); она никогда не смотрит назад».
Император покинул корабль и, когда вечером вернулся домой, все продолжал смеяться, вспоминая хитроумную увертку своего старого ворчуна, который несколько месяцев спустя погибнет в сражении при Ватерлоо, повторяя слова своего вождя: «Гвардия умирает, но не сдается!»
В июле в Портоферрайо приехала графиня Бертран со своими детьми и в сопровождении брата генерала. Дама была беременна и в августе родила мальчика, который умер в октябре из-за прискорбной ошибки фармацевта. Сочувствуя такой оправданной скорби, император часто навещал ее, успокаивая дружескими словами, чтобы уменьшить ее душевную боль. Именно он и императрица Жозефина способствовали браку этой женщины с генералом Бертраном, к которому император испытывал глубокие чувства уважения и привязанности. Каждому из них он вручил приданое с той щедростью, с которой делал всем подарки: 200 000 франков — графине, 50 000 франков в бриллиантах, 30 000 франков на ее личное приданое, 200 000 франков графу Бертрану и ему же виллу «Ла Жоншер». Таково было приданое этой пары. Эти подробности мне сообщила сама графиня, которая любила рассказывать о доброте императора по отношению к ней[150].
Графиня Бертран привезла с собой текст договора в Фонтенбло[151], который был сожжен вместе с другими бумагами, когда император покинул Эльбу.
Эта дама умела вести приятную беседу, у нее была элегантная фигура и очаровательные ножки; ее внешность не была красивой, но зато обаятельной. От всей ее личности исходила величавость, которую унаследовали ее дети.
Приезд мадам Мер заставил императора вернуться в Портоферрайо. Прожив там несколько недель, он вернулся 20 августа в Ла Мадонну, а мадам Мер приехала в Марчиану[152], остановившись в маленьком доме. Император ежедневно обедал в ее доме и принимал там же небольшое количество посетителей из города, возвращаясь вечером в свой уединенный уголок. Его Величество находился в этой своей резиденции уже несколько дней, когда г-жа Валевская[153], следовавшая в Неаполь, попросила разрешения императора сделать остановку на Эльбе и повидаться с ним. Получив соответствующее разрешение, она приехала на остров вместе с сыном, сестрой и братом[154]. Она гостила у императора в Ла Мадонне 24 часа и не ездила в Марчиану, где была мадам Мер. На острове все решили, что приехали императрица и Римский король, и поэтому народ был охвачен сильнейшим волнением. Император поехал встречать ее вместе с Пасли, капитаном жандармерии, Бернотти, одним из его адъютантов, и двумя мамелюками. Бернотти спешился с лошади, когда они встретили двух женщин, взял на руки мальчика и понес его в Ла Мадонну, не позволив никому удостоиться чести нести предполагаемого Римского короля. Конечно, он был старше действительного Римского короля на два года, но красота его черт и вьющиеся светлые волосы, спадавшие на плечи, делали его очень похожим на Римского короля, изображенного на портрете Изабо.
Слух о прибытии гостей императора распространился по всему Портоферрайо, и д-р Фуро, которого император не взял с собой, отправился к генералу Друо, чтобы спросить его, не следует ли ему предложить императрице свои услуги; на следующий день на рассвете д-р Фуро уже был в Ла Мадонне. Император предоставил в распоряжение двух лам три маленькие комнаты, которые он занимал; в них были приготовлены постели, а сам император на ночь уединился в палатке, воздвигнутой на некотором расстоянии от лома пол каштановыми деревьями. Сен-Дени и я спали снаружи, приткнувшись к стенкам палатки. Именно там д-р Фуро и нашел меня. Удивившись его появлению, я спросил, что заставило его приехать сюда; когда он первым долгом поздравил меня по поводу того удовольствия, которое я должен испытывать, повидавшись с собственной матерью, мне тут же стало понятно его заблуждение, и, поскольку в этот момент меня из палатки позвал император, я не успел исправить ошибку д-ра Фуро. Я рассказал о случившемся императору, который от души расхохотался. Когда я помог императору одеться, он вышел из палатки, в которой провел довольно беспокойную ночь: проливной дождь с сильным ветром не давали ему спать, но яркое солнце обещало прекрасный день и уже высушило своими лучами окружающую местность. Император увидел игравшего сына г-жи Валевской, подозвал его к себе, сел на стул, который он попросил меня принести, и усадил мальчика к себе на колени. Затем он вызвал к себе доктора, который прогуливался поблизости. Когда доктор появился, император спросил: «Ну, Фуро, и как же ты его находишь?»
150
Вилла «Ла Жоншер», подаренная супружеской паре Бертран, соседствовала с поместьем Мальмезон. Она находилась на дороге, которая начинается от поместья и ведет к селениям Ла Жоншер и Ла Сель-Сен-Клу. Вилла представляет собой скромное сооружение, которое, с ее главным зданием и флигелями с каждой стороны, окружающими большую центральную террасу, имеет вид маленького замка. Внутренняя отделка, выполненная Персье и Фонтаном, сохранилась в некоторых комнатах, особенно в столовой. Поместье в настоящее время принадлежит г-ну Морису Берару. Бургиньону повезло, что он смог спасти замок и его внутреннюю отделку во время немецкой оккупации во Второй мировой войне.
151
Уезжая из Фонтенбло, гофмаршал Бертран написал 19 апреля письмо Коленкуру с просьбой присмотреть за его супругой: «Как только я приеду на Эльбу, я напишу моей супруге, чтобы она присоединилась ко мне; прошу вас обеспечить ее паспортами для нее, двух служанок и детей. Также обеспечьте, пожалуйста, отдельным паспортом моего брата Луи, который привезет ее и сразу же вернется обратно…»
Коленкур получил требуемые паспорта и воспользовался представившейся возможностью направить императору письмо от 28 мая 1814 года, в которое были вложены копии различных ратификационных грамот союзников, а также еще одно письмо от 2 июня с копией английского акта о приверженности к договору от 11 апреля. Именно эти письма и содержавшиеся в них копии дипломатических документов и были привезены графиней Бертран на Эльбу.
152
Мадам Мер последовала за императором, когда он возвращался в Ла Мадонну 20 августа, и остановилась в Марчиане Альта вместе со своим камергером, управляющим, двумя компаньонками, двумя горничными, поваром и четырьмя слугами. Она заняла дом, который сохранился до сих пор. На фасаде дома установлена мемориальная доска. Из Ла Мадонны Наполеон 23 августа написал гофмаршалу в Портоферрайо: «Я захватил с собой три железных кровати. Я хочу, чтобы одну такую же переправили мадам Мер в Марчиану. Ей там будет удобно в доме заместителя судьи… У нее будет собственная комната и три комнаты для сопровождающих ее лиц. Необходимая основная мебель в доме уже есть. Я распорядился, чтобы ей еще подослали туалетный столик. Думаю, в доме достаточно кухонной утвари, свечей и ламп. Для ее комнаты вышлите три занавеса, карнизы там уже есть. Вышлите нам все необходимое для камина, так как я думаю, что они правильно говорят, что ночью необходимо поддерживать огонь в камине». Император не планировал задерживаться в Ла Мадонне более четырех или пяти дней. Но оставался там почти две недели и выехал оттуда только 4-го или 5 сентября после визита г-жи Валевской.
153
Читателю знакомо имя г-жи Валевской.
«Дитя Ваграма», как называли сына императора и Марии Валевской, стал под именем графа Валевского (1810–1868) в период Второй империи послом и министром иностранных дел.