Отдавая должное всем этим заботам и радостям жизни, император в то же время все более убеждался в том, что Людовик XVIII не хочет следовать условиям договора в Фонтенбло и рассматривает республику и императорскую династию как узурпаторов. С тайной радостью он отмечал то обстоятельство, что нынешние калифы на час — сами подвергавшиеся оскорблениям в многочисленных клеветнических памфлетах, наводнивших в то время всю Европу и представлявших императора трусом или в виде некоего французского подобия Нерона или Калигулы, — считали его, Наполеона, человеком, нуждающимся в защите, а не источником опасности. Подобные ошибочные умозаключения приводили вражеские державы к выводу о том, что нет необходимости содержать хотя бы одного своего агента в Портоферрайо. Только одна Англия приказала полковнику Кэмпбеллу делить свое служебное время между Флоренцией, Ливорно и Пьомбино.
Император знал и утверждал, что, не считая нескольких тысяч интриганов, вся остальная французская нация остается преданной ему по духу, мысли и велению сердца точно так же, как она была предана принципам национального суверенитета и французской чести, что она всего лишь покорилась необходимости, навязанной ей ее врагами и новыми иудами, но что из 30 миллионов жителей страны 29,5 миллионов сохранили в своих сердцах надежду свергнуть господствовавших принцев, которые всего лишь враги нации и доверенные лица иностранных держав. Император знал, что если при вступлении гвардии в Париж женщины будут приветствовать ее шелковыми носовыми платочками с вышивкой и возгласами: «Да здравствует король!» — то население города выйдет на улицы, чтобы увидеть гвардию и воскликнуть: «Да здравствует старая гвардия!» Постоянная мысль о возвращении во Францию и наступление плохой погоды вынудили императора прекратить всякое строительство на острове, за исключением строительства дорог, которое продолжало обеспечивать безработных работой. В противном случае этим беднягам пришлось бы помогать другим способом. Деятельность императора свелась в основном к решению внутренних проблем острова. Замкнувшись в себе, он ждал наступления момента, когда общественное настроение во Франции будет готово к тому, чтобы с восторгом приветствовать его возвращение.
Таков был образ мыслей императора, когда на Эльбу приехал г-н Флери де Шабулон[186], бывший ревизор Государственного совета. Он был направлен на остров несколькими друзьями императора, чтобы информировать Наполеона о действительном состоянии французского общественного мнения.
Г-н де Шабулон провел две продолжительные беседы с императором, после которых отплыл в Неаполь. Друзья Наполеона во Франции хотели, чтобы он знал о недовольстве, охватившем французский народ, а также о том, что движение, имевшее целью свержение действовавшего правительства, набирает силу. В пользу кого? Назывался герцог Орлеанский.
Как заявил император, это печальный пример того, как король свергается с престола собственным двоюродным братом. Вся эта информация укрепляла решимость императора пересечь море с небольшим отрядом войск, имевшимся в его распоряжении, вступить на берег Франции, как в свое время это сделал Цезарь, а уже там собрать вокруг себя вооруженные легионы.
Все, о чем говорил император в моем присутствии, давало мне повод думать, что он, с учетом того, что Венский конгресс был распущен, покидал Эльбу в уверенности, что привлечет на свою сторону императора Австрии. Тем не менее отъезд с Эльбы во многом зависел от счастливого стечения обстоятельств. Судя по всему, час для осуществления подобной экспедиции пришел; за прошедшие восемь месяцев денежные запасы, привезенные из Фонтенбло г-ном Пейрюсом, были израсходованы, так же, как и деньги, имевшиеся у мадам Мер и у принцессы. Я сохранил в неприкосновенности 800 000 франков золотом, составлявших личные запасы императора. Франция отказывалась выполнять условия договора от 11 апреля: настал момент, когда следовало не жаловаться, а действовать.
В течение нескольких дней император практически не покидал дворца, сохраняя молчание, полностью погруженный в думы. Чаще обычного он вызывал к себе генералов Бертрана и Друо, а также генерала Камбронна. В его кабинете на столе была постоянно разложена карта Франции с местами, отмеченными приколотыми к ней булавками. Воспользовавшись наступлением хорошей погоды, император решил возобновить несколько строительных проектов и начать новые. Оставив тревожные думы в своем кабинете, император вне дворца пребывал в радушном настроении: он шутил с принцессой, посещал мадам Мер, обедал с ней, инспектировал свою гвардию, дал ей указание разбить сад вокруг помещений казарм, решал с инженерами «опросы об улучшении военных сооружений вокруг города. Он делал все, чтобы люди не заподозрили его в существовании планов, которые он вынашивал.
186
Пьер Флери де Шабулон родился в Париже 1 апреля 1779 года. Во многих исторических документах его имя упоминается по-разному (де Флери, Флери Шабулон, Шабулон де Флери, Флери де Шабулон). Свои мемуары он опубликовал под именем Флери де Шабулон, которое здесь и приводится.
Он поступил на общественную службу сравнительно рано, став ревизором Государственного совета и субпрефектом Шато-Салена в 1811 году. В конце 1813 года и в начале 1814 года он продемонстрировал отменные административные качества и проявил бесстрашие во время вторжения иностранных войск, которое дало повод маршалу Нею назвать его «неустрашимым субпрефектом». Во время французской кампании он присоединился к императору в Монтере. Наполеон направил его в Реймс в качестве субпрефекта для организации отрядов сопротивления. В период первой Реставрации он вернулся к частной жизни и осуществил поездку в Италию, откуда нанес визит на Эльбу, о котором и упоминает Маршан. На Эльбе он дважды встречался с императором и 3 марта посетил Лион, чтобы приветствовать вернувшегося с Эльбы императора.
20 марта 1815 года он стал четвертым по значению секретарем Наполеона, а 1 мая был направлен со специальной миссией в Базель. После Ватерлоо он нашел убежище в Англии и опубликовал в 1819 году довольно любопытные «Мемуары для истории о частной жизни Наполеона и его возвращении во Францию и о его правлении в 1815 году».
В этих «Мемуарах» он предстает перед читателем как карьерист, человек, всегда ставивший себя во главу угла. Он готов отдать дань приукрашиванию, лести и, в случае необходимости, клевете. Вся книга характеризуется неумеренной любовью к местоимению «я». Его утверждения и повествования были опровергнуты самим Наполеоном, получившим экземпляр книги «Мемуары» во время пребывания на острове Св. Елены. Как только книга попала в руки Наполеона, он тут же стал лихорадочно покрывать ее страницы заметками и замечаниями, которые свидетельствовали о большом раздражении.
Экземпляр «Мемуаров», содержавший замечания Наполеона, в настоящее время принадлежит городу Сен и был опубликован с пометками императора г-ном Люсьеном Корне, бывшим мэром города Сен (Париж, 1901). Чтобы получить представление о мнении Наполеона об этой книге, ниже приводятся малоприятные и унизительные для автора книги поправки императора, внесенные в книгу после имени автора мемуаров и присвоенного последним титула «экс-секретаря императора Наполеона и его кабинета».
«Этот ревизор в 1815 году не был известен Наполеону. Он поступил на службу в кабинет императора в качестве второго по значению секретаря в Лионе 13 марта и стал четвертым по значению секретарем, то есть последним из всех четырех, в Париже 20 марта. 1 мая он был отправлен в Базель; он оставался в моем кабинете 40 дней. Только первый по значению секретарь работал в самом кабинете. Этот же молодой человек, хотя и весьма энергичный и достойный, не обладал достаточным опытом и усидчивостью для подобной работы. Он часто выходил в служебные помещения, чтобы поболтать с адъютантами и молодыми людьми из числа дежурных офицеров. Подобным отношением к работе он представлял собой резкий контраст с Меневалем и Фэном, которые вели столь скромный образ жизни, что некоторые камергеры, прослужившие во дворце четыре года, никогда не видели их. Все речи и заявления, приписываемые Наполеону, должны рассматриваться как сущие выдумки. Автор книги заставляет Наполеона говорить и думать в соответствии с тем, что говорит и думает сам автор».
Неточная информация, часто приводимая в отношении Флери де Шабулона, вынудила привести здесь это пространное замечание.