Ему не представилось возможности увидеть, кто на него напал. Сильвер выбрался из своего укрытия за высокой скалой. В руке он держал камень величиной с мальчишечью голову. Он с силой ударил великана этим камнем. Любопытно, что он не целился великану в верхнюю часть головы, хотя времени у него для этого хватало. Вместо этого косо направленным вверх ударом он поразил дикаря в область уха, туда, где за ухом выступает кость. Великан упал – канул в вечность. Сначала он попытался повернуться, дернулся раз-другой, взбрыкнул ногами и затих.
Сильвер, чуть не уронивший свой костыль из-за усилия, с которым нанес удар, взглянул на меня, потом на матросов. К моему удивлению, ни один из них не взял ружье на изготовку, ни один не вытащил саблю. Я объяснил это страхом и, почувствовав, что мне отказывают ноги, опустился на землю. Сильвер высился надо мной – он походил на Колосса,[119] такой огромной казалась мне его фигура.
Я услышал, что он выругался – раз, другой. Потом повернулся, поправил костыль и подошел к неподвижному телу. Низко наклонившись, он поднял с земли роковой камень и снова швырнул его в голову поверженного великана.
– Гнусный мерзавец! – выкрикнул он и снова выругался.
Я не мог припомнить, чтобы когда-нибудь видел Сильвера настолько вышедшим из себя. Пошатываясь, он вернулся ко мне и встал, качая головой и тихо произнося ругательства. Потом сказал, стараясь отдышаться:
– Джим, я стал стареть, и это мне ох как не по нраву.
А меня охватил стыд оттого, что я бежал от великана, и мне подумалось, что теперь я должен сделать что-то полезное. Я встал, подозвал матросов и велел двоим забросить труп великана в заросли. Двое других взяли обезглавленное тело Маноло, съежившееся в крови поперек прямоугольного отверстия, ведущего к кладу, а еще двое должны были копать могилу.
Я же сделал то, о чем и подумать никогда не мог, что я на такое способен. И все же сделал, и теперь это стало частью меня; мне кажется – хотя я и не уверен, так ли это, – что я рад тому, что сделал, ибо тем самым выразил свое уважение и сожаление. Я поднял отрубленную голову Маноло за гладкие черные волосы, ставшие теперь скользкими от крови. Мне не хватило мужества посмотреть на нее, но я пошел с нею к широкому участку мягкой земли, примерно в сотне ярдов от скальной плиты. Матросы последовали за мной, и я указал им, где следует копать могилу.
Там я разгреб ногой листья и ветки и осторожно опустил злосчастную голову на землю; сорвав несколько больших листьев, я прикрыл ее ими. Потом, склонив лицо, прочел молитву. А после, когда я все это сделал, я пошел к тому месту, где находился Джозеф Тейт, связанный по рукам и ногам, точно свинья, обреченная на вертел; он висел между двумя шестами на плечах четырех матросов.
Глядя ему в глаза, я ничего не сказал, но был удовлетворен тем, что он отвел взгляд, правда, после того, как прошло много-много секунд.
Сильвер сидел на большом камне, серебряный костыль вытянулся рядом: казалось, это орудие обладает собственной душой. Джон был тих и задумчив и смотрел прямо перед собой; сняв шляпу, он потер голову руками. На нас он не смотрел.
31. Непостижимая бесчеловечность
Привлекательность плана кроется не только в его исполнении и даже не в удовольствии, которое несомненно получаешь от его четкого и успешного завершения. Самое главное его достоинство в том, что он всегда остается с тобой и ждет, чтобы ты снова принялся его осуществлять.
Каждый шаг моего плана был рассчитан с арифметической точностью, поэтому я знал, что должно произойти дальше, и принялся за дело весьма последовательно. День был еще в самом начале – мы сильно выиграли, встав в то утро очень рано. Это преимущество ослаблялось тем, что теперь нам предстоял долгий день со множеством задач, которые необходимо было выполнить, прежде чем благополучно вернуться к шлюпке и приняться за следующий – и, как я надеялся, последний – этап этого рискованного предприятия. Интуиция подсказывала мне (и я оказался прав), что Тейт и поверженный великан были единственными властителями Острова Сокровищ. Так же интуитивно я чувствовал, что Сильвер не в силах дальше делать то, что теперь было необходимо. Я встал перед ним так, чтобы не прерывать хода его мыслей, но тем не менее привлечь его внимание.
– Джон, – начал я.
Он поднял голову и, прищурясь, посмотрел на меня. По выражению его лица я понял, как тепло он ко мне относится. Я никогда не понимал этого его чувства, лишь порой задумывался о том, что – может быть – он видел во мне сына, чье общество (будь у него сын) доставляло бы ему удовольствие.
119
Колосс – исполинская медная статуя греческого бога солнца Гелиоса, стоявшая в гавани острова Родос и разрушенная землетрясением в 227 г. до н. э.