Видно не было ничего — почти ничего. Едкий запах взрывчатки лез в нос, в глаза, дышать было совсем нечем…
— Стой!
Человек не обратил на него внимания
— Стой, стрелять буду! Стой!
Человек начал что-то делать… не было ничего видно, все как в тумане. В отвратительном, душащем тумане….
Голова у прапорщика закружилась, и он потерял сознание.
Где? Где?!!!
— Наташа! Наташа!!!
Подполковник схватил гарь ртом, носом, дышать было нечем, его выворачивало наизнанку. Но он все же искал… искал в этом облаке, от гари слезились глаза — но он все равно искал, шаря руками как слепой.
— Викторыч!
Отстаньте!
Его рук на что-то наткнулись… какое-то большое, рваное, с режущими руки краями железо. Он схватил за него и потянул… оно не поддавалось, а он все тянул и тянул. Потому что — знал.
— Викторыч. Ты…
Потом ему сказали, что он перевернул вставшую на крышу Волгу.
Один.
Ехать было некуда. Дорога только одна — в сторону Министерства обороны, там — тупик. Обратный путь перекрыт бронетранспортером, солдатами и взрывом…
Но свое дело он сделал. Во имя Аллаха, милостивого и милосердного, его именем он покарал проклятых муртадов, и мунафиков, и мухарибов[7], он покарал тех, кто поработил Афганистан и афганцев, кто разругает мечети и насаждает безбожие, кто сорвал с афганских женщин паранджу и отобрал у афганских мужчин золото.
Смерть им!
А ему — надо уходить.
Зардак вдавил газ, старый мотор Волги (машина была списана в одном из министерских гаражей и, конечно же, пущена налево) с дребезгом начал набирать ход.
От министерства обороны на Дар уль Амман выскочил новенький БТР-80, на броне сидели вооруженные до зубов бойцы в пятнистом камуфляже…
Коммандос! Четыреста сорок четвертый полк, постоянный пост охраны министерства.
Увидев мчащуюся по направлению к министерству машину, бронетранспортер резко развернулся, перекрывая дорогу, быстрые как волки, пятнистые коммандос на ходу прыгали с брони, передергивая затворы автоматов.
— Дреш! Дреш, фаери мекунам!
Зардак панически нажал на тормоз, оглянулся назад — там не было ничего кроме большого дымного облака. Вперед… не прорваться, изрешетят из автоматов. Коммандос будут стрелять на поражение, это не рядовые сорбозы.
Выхода не было. Зардак нащупал кольцо гранаты в кармане, он знал, что коммандос не дадут ему выйти из машины, как только он сунет руку в карман — они откроют огонь.
Коммандос бежали к нему, целились в него автоматами. Он спокойно ждал. Первый из подбежавших коммандос рванул на себя ручку двери такси…
— Аллах Акбар! — истерически крикнул Зардак и дернул кольцо
Грохнуло…
Подполковник Советской армии Владимир Викторович Басецкий сидел на втором этаже здании центрального военного госпиталя, обхватив голову руками, ничего не видя, не слыша — и даже не думая. Два года назад во время одной из операций он получил контузию… голова как чумная и шум в ушах, ничего кроме шума. Но сейчас было еще хуже… намного хуже.
Хуже некуда.
Ниже, на первом этаже санитарки откачивали жену. Он же не имел право проявить слабость. Никакую.
Застекленные двери операционной стукнули, выпуская врача, врач был русский, большой, под потолок и добрый, он вышел к офицерам, успев снять только перчатки, на халате были следы крови. Его лицо сказало больше, чем кто-то хотел бы услышать.
… Володя… ты… сделаем… сиди… никого… нельзя… сейчас…
Какие-то обрывочные, бессмысленные слова… Подполковник Басецкий вдруг обнаружил, что кто-то не дает ему пройти… почему… он же просто хочет выйти и подышать свежим воздухом. Отодвинув незнакомого человека в форме, который неизвестно зачем удерживал его в этом тесном, душном и мрачном коридоре, подполковник пошел туда, где над дверью горела лампочка и там что-то было написано. Он просто хотел выйти на улицу, сесть в машину и поехать за Наташей, потому что занятия закончились и ее надо забрать домой… надо забрать домой из школы, как вы не понимаете, ребенку опасно одному идти по улицам Кабула, в любую минуту может начаться обстрел… Наташе нельзя одной на улице, как же вы все этого не понимаете…
Подполковник Басецкий пришел в себя на первом этаже, у него посему то была порезана рука и текла кровь. Он стоял у какого-то окна и смотрел на улицу, а рядом стоял незнакомый человек, среднего роста и в штатском, но с военной выправкой.
7
Те, кто не участвуют в войне, но каким-либо образом содействуют воинам. В трактовке ваххабитов к мухарибам относятся и дети воинов, и потому их тоже можно и нужно убивать.