А ведь русские, у них есть лаборатории. Они то точно смогут сказать, какая взрывчатка взорвалась. И если американская — то получится, что это американцы и пакистанцы убили члена Политбюро ЦК НДПА Лаека. И о каком вообще сотрудничестве после этого инцидента — можно будет говорить?!
— Русским будет все равно — неуверенно сказал Ахтар
— Но не все равно афганцам.
Ахтар лихорадочно думал, что сказать и как отвести от себя гнев главы государства. И еще он вспомнил страх, страх перед хитрым и очень коварным человеком, страх, который испытывала большая часть генералов пакистанской армии. Ведь Мухаммед Зия уль-Хак не был простым генералом, которому повезло взять власть. С шестьдесят второго по шестьдесят четвертый год он учился на курсах высшего командного состава в Форт Ливенуорт, там же начал сотрудничать с ЦРУ. С шестьдесят седьмого по семьдесят второй годы Мухаммед Зия уль-Хак был направлен в Иорданию, где стал старшим военным советником, а потом — принял на себя командование второй дивизией иорданской армии. Именно эта дивизия под командованием пакистанского генерала стала основной ударной силой короля Иордании Хусейна и приняла самое активное участие в события, позже ставших известными как «Черный сентябрь»[14]. Морем пролитой крови, лисьей хитростью и звериной жестокостью заслужил президент свое кресло перед американцами, и своих качеств не утратил с той поры ни на йоту.
— Дело сделано, сэр — не нашел сказать ничего лучшего Ахтар — русские нас переиграли.
— Ты уверен, что это русские?
— А кто еще мог так сработать?
Президент задумался...
— Как планируете закрывать провал?
— Мы уже вышли на контакт...
— С кем?
Ахтар назвал имя. То, которое лучше было не произносить вслух. Это был самый ценный агент, которого удалось завербовать пакистанской разведке в высшем руководстве Афганистана.
— Теперь у нас есть прямой контакт с их генеральным секретарем. Операцию можно продолжать.
— Продолжать...
Президент был чем-то недоволен, но генерал Ахтар никак не мог понять, чем именно.
— Как продвигается работы по проекту «Белое пламя»? — внезапно спросил президент
Слава Аллаху...
— Успешно, господин президент. Наши партнеры выделили нам сто килограммов обогащенного вещества, и есть договоренность о выделении еще двух сотен. Это позволит нам ускорить работу по сборке устройств.
На данный момент у Пакистана было только одно готовое ядерное взрывное устройство мощностью около восьмидесяти килотонн. Еще два были взорваны во время испытаний, одно испытание прошло условно успешно, мощность взрыва была меньше запланированной, еще одно — безусловно, успешно.
— Контакты с друзьями установлены и поддерживаются на хорошем уровне?
— Так точно.
Президент пригладил щегольские, тонкие усики.
— Я принял решение. Серьезное решение. Ты, Ахтар... ты верно служил мне, но в последнее время у тебя были провалы...
Президент выдержал драматическую паузу
— Но даже эти провалы не обесценят верности, которую ты, Рахман, проявлял по отношению ко мне эти долгие годы. Поэтому, я принял решение. С завтрашнего дня ты сдаешь разведку и становишься начальником Генерального штаба. Разведку ты сдашь Хамиду Гулю. А сам сосредоточишь свои усилия на то, что у тебя получается лучше всего — на проекте «Белое пламя».
Ахтар молчал.
— Разве это не честь для тебя? — спросил президент
В ответ, генерал Ахтар только поклонился.
— Аллах, да воздаст вам, господин президент...
Только выходя из здания штаб-квартиры разведки, только в последний раз проходя его коридорами, генерал Рахман понял суть игры. Игру вели афганцы и американцы, для того, чтобы войти в нее — нужно было заплатить. Заплатить тем, что нужно было американцам, продемонстрировать верность и лояльность, поцеловать им зад. Должность начальника Генерального штаба армии Пакистана — должность почетная, ею награждают наиболее выдающихся генералов перед тем, как отправить на пенсию — но у начальника Генерального штаба нет и доли той власти, какая есть у начальника Межведомственной разведслужбы. Хамид Гуль — с вероятностью девяносто процентов американский агент или осведомитель, человек, у которого свои дела с американцами. И уль-Хак назначая явного ставленника американцев на ключевой пост в стране — просто делает то, что делают волки, желая показать покорность. Подставляют более сильному сопернику горло.
Пакистан, Исламабад.
Президентский дворец.
18 марта 1988 года
Совещание, которое состоялось в президентском дворце в этот день — имело целых два уровня прикрытия, целых два уровня лжи, через которые надо было пробиться, чтобы узнать сокровенную правду. Первый уровень лжи — совещание посвящалось проблемам перевооружения пакистанской армии, в частности закупкам танка М1 Абрамс[15]. Второй уровень лжи — совещание было посвящено мощнейшему взрыву под Пешаваром, когда взорвался базовый лагерь моджахедов Охри[16]. Взрыв стал причиной гибели нескольких сотен человек и нескольких тысяч тонн военного снаряжения, оружия и боеприпасов доставленных для моджахедов, взрыв был так силен, что в Исламабаде, в паре десятков километров от места взрыва его слышали и видели поднимающийся в небо столб дыма и огня. Многие сочли произошедшее карой Аллаха. Рука Аллаха чуть не покарала бригадира Мохаммада Юсуфа, координатора и куратора движения моджахедов от пакистанской военной разведки. Официальные власти делали вид, что ничего не произошло — но люди делали выводы. Опасные выводы — о том, кто сильнее, и с какой стороны границы...
Для того, чтобы правильно понимать, что тогда произошло и почему — нужно понимать, что на самом деле в войне участвовали не две стороны, как в классической воне, мы и они. В войне участвовали несколько сторон, гораздо больше, чем две — и интересы у них, стоящих по одну сторону баррикад, порой были кардинально противоположными.
Начнем с СССР. Ради чего СССР воевал в Афганистане? Поставим вопрос даже жестче — какого хрена СССР забыл в Афганистане. В конце концов, Афганистан был тем, чем он был, нищей и грязной, малоперспективной горной страной, в которую надо был вкладывать и вкладывать, и кое-какие договоренности уже были, надо просто было выполнить их и кути, бросить Афганистан, забыть как страшный сон и все. Но мы не уходили. Почему?
Вторжение СССР в Афганистан было ошибкой, ошибкой стратегической — но еще более страшной ошибкой стал бы уход из него, уход побежденными. Вопрос был не в том, что нас после этого перестал бы кто-то уважать, там на Востоке, или о том, что Афганистан занимал какое-то стратегическое положение в регионе[17]. Вопрос был в том, что на карте стояла судьба всего региона, и Средней Азии в придачу. Американцы, если не видели болевую точку СССР в семьдесят девятом — они прекрасно видели и понимали ее в восемьдесят седьмом. Уйди из Афганистана, сдай там коммунистический режим, и дальше ты будешь воевать уже на своей земле, в Средней Азии. Будешь безуспешно бороться с наркотиками, текущими через границу. Наконец, твое поражение будет известно всем на Ближнем Востоке — и люди решат, что лучше, арабский социализм или арабский исламизм. Афганистан — это своего рода полигон, там воюют, чтобы не воевать на Востоке. Вот только у американцев очень даже хорошо получается воевать чужими руками, а у нас, у СССР — нет.
14
Ликвидация лагерей палестинских беженцев в Иордании. Именно генерал уль-Хак командовал операцией, в которой погибло по разным данным от трех до двадцати тысяч палестинцев. В те дни некоторые части иорданской армии повторили преступления гитлеровцев в Бабьем Яре
15
В нашей реальности на обратном пути с полигона, где испытывались танки Абрамс, которые испытания кстати не прошли — самолет С130 с президентом Пакистана, армейским генералитетом и послом США в Пакистане потерял управление и врезался в землю, никто не выжил. Произошло это 17 августа 1988 года
17
Самое смешное из объяснений. Да, в Афганистане можно создать ударную группировку и коротким ударом на Карачи отрезать Пакистан от возможной помощи и соединиться с индийской армией, которая, видя такое, тоже на месте сидеть не будет. Но это в теории — а на практике воюющую группировку придется снабжать либо по воздуху, либо через единственную дорогу с тоннелем на Саланге. Насколько неустойчив этот путь снабжения, как легко его перекрыть — думаю, объяснять не надо.