Труд работников и ремесленников, занятых на мануфактурах, оплачивались очень скверно; в особенности доля ткачей в начале XVII века была достойной сожаления. В одном только Лейдене гнездилось в разных норах около двадцати тысяч этих несчастных, которые за двенадцатичасовой рабочий день получали сущие гроши. Многократные бунты и громкие протесты несколько поправили их положение, так что в середине века они зарабатывали семь гульденов в неделю. Вознаграждение рыбака, ловившего селедку на рыбацкой шхуне, составляло пять-шесть гульденов, в то время как квалифицированные рабочие вроде корабельных плотников и каменщиков, особенно в больших городах, зарабатывали до десяти гульденов в неделю.
Нам ничего неизвестно о безликой массе бедняков, крикливых и пьющих горькую, мечущихся в вечной погоне за любым заработком, обо всех этих торговцах из-под полы, поденщиках, ходящих по дворам точильщиках и старьевщиках — названия их «профессий» сохранились в старых словарях. Надо полагать, однако, что в ремесле жизни они проявляли звериное упорство и решительность, и им, несмотря ни на что, удавалось удержаться на плаву.
Цены на картины, определявшиеся специфическими механизмами рынка, на котором сбывали произведения искусства, известны довольно хорошо благодаря опубликованным материалам богатейших голландских архивов.
Изобилие талантов в сотнях мастерских, существовавших почти в каждом городе Республики, привело к тому, что предложение картин было огромным и значительно превышало спрос. Художники работали под мощным прессом растущего числа конкурентов. Художественной критики не существовало; просвещенные слои общества не навязывали каких-либо определенных вкусов; все было очень демократично, но в результате нередко получалось так, что выдающийся художник оказывался в худшей материальной ситуации, чем его менее способные коллеги. Многочисленные спекулянты произведениями искусства руководствовались совершенно не эстетическими критериями.
Дж М. Монтиас, изучивший более полусотни инвентарных книг 1617–1672 годов в архивах Дельфта, подсчитал в своей недавно опубликованной книге, что средняя цена картины составляла 16,6 гульдена (неподписанной картины — 7,2 гульдена). Эти кропотливые расчеты достойны внимания, поскольку содержат ценную информацию общего характера. Попытаемся, однако, избавиться от этой статистаческой «правды» в пользу того, что существовало в единственном экземпляре, в чем пульсировала собственная кровь и что ни с чем несопоставимо, — то есть в пользу конкретных цен на конкретные картины. И тут нам откроется их удивительный диапазон и разнообразие.
Что же определяло рыночную цену картины? Имя художника, репутация его мастерской, но в еще большей степени — тема. И в этом действительно нет ничего обидного. Изображаемый мир, рассказ о людях всегда удовлетворяют свойственную нам потребность в познании, а восхищение удачной имитацией является чем-то вполне естественным вопреки утверждениям пророков бесплодной непорочности.
Как публика, так и пишущие об искусстве в XVII веке голландцы, такие как Карел ван Мандер{31} или Самюэл ван Хоогстратен{32} (сами художники), превыше всех жанров ставили так называемые historien, то есть фигуративные композиции. Герой, толпа, драматические события, почерпнутые из Библии или мифологии, — вот что пользовалось неослабевающим успехом и достигало высоких цен. Таков был постоянный критерий, берущий начало еще в античности (vide[4] у Плиния), развитый теоретиками Ренессанса и просуществовавший вплоть до XIX века. Историческая живопись была вершиной искусства.
Некий французский путешественник с удивлением отмечал, что за картину Вермеера, на которой была представлена только одна особа, просили шестьсот гульденов. Это было как бы отдаленным эхом средневековых мер, когда художнику, изображавшему внутреннее помещение церкви, платили по числу нарисованных колонн.
Один голландец, заказывавший своему любимому художнику рыночные сцены, потребовал, чтобы в них было как можно больше ломтей мяса, рыб и овощей. О, неутолимый, ненасытный голод действительности!
Значительно ниже исторической живописи ценились пейзажи, жанровые сцены, натюрморты. Почему же в голландском искусстве XVII века встречается такое изобилие, более того, решительное доминирование произведений, относящихся к этим «низким» жанрам? Дело в том, что сильная конкуренция требует специализации, таков закон рынка. Каждый торговец бакалеей знает, что у хорошей фирмы на складе всегда должен быть какой-нибудь особенный сорт чая или особо ароматный табак, привлекающий покупателей.