Второй вывод, который можно сделать из ознакомления с работами X Международного социологического конгресса, — это то, что те из социологов, которые стремятся к научному пониманию войны, направляют все свое внимание на изучение причин, вызывающих войны, и на той роли, которую эти последние играют в общем ходе социальной жизни; они не начинают с главного: с изучения самой войны как явления социальной жизни.
X Международный социологический конгресс наглядно показал, что даже пережитая в 1914–1918 гг. Мировая война хотя и возбудила более внимательное отношение социологов к войне, все-таки оказалась бессильной пробить брешь в сложившейся рутине. Для того же, чтобы увидеть, в чем заключается это рутинное отношение к войне, я отсылаю читателя к замечательному труду профессора Гарвардского университета П. Сорокина, напечатанному в 1928 г. и представляющему собой наиболее полный и яркий обзор социологических теорий. Я предлагаю взять главу озаглавленную «Социологическое объяснение борьбы за существование и социология войны»[24]. Вот подзаголовки этой крайне обстоятельно составленной главы:
1. Общая характеристика этой отрасли социологии. 2. Неопределенность понятия «борьбы за существование» в биологической и социологической литературе. 3. Виды «борьбы за существование» и их эволюция в истории человечества. Критика. 4. Остальная роль и последствия войны и борьбы: а) социальный отбор, производимый войной; 6) воздействие войны в области физиологии населения; в) влияние войны в области демографии; г) влияние войны на экономическую жизнь; д) война как средство упрочения социальной солидарности и мира; е) моральные последствия войны; ж) влияние войны на политическую жизнь страны; з) война, революция и реформы; и) война и «внутренняя социальная подвижность» общества; к) война и изменения в общественных мнениях, настроениях и поведении; л) влияние войны на Науку и Искусство. 5. Факторы (вызывающие) войну. 6. Общее заключение о биологической социологии.
Одного только чтения вышеприведенного оглавления достаточно, чтобы убедиться в том, что поле социологического исследования ограничивалось изучением: а) роли, которую играет война в жизни человечества, б) влияния, которое она оказывает на различные стороны этой жизни, в) причин, которые вызывают войну, и г) последствий, которые она вызывает.
Чтение самих социологических трактатов может лишь подтвердить сделанные только что нами выводы — социологи подходят со всех сторон к войне, стремятся изучить все явления, которые ей предшествуют, ее окружают и за ней следуют, но не изучают только одного — самое войну. А между тем без изучения процессов, составляющих самую войну, нельзя объективно понять те явления, которые происходят на ее периферии.
Несомненно, что в подобном печальном, с научной точки зрения, явлении сказалась взаимная отчужденность науки общей и науки военной. Как я говорил уже выше, эта отчужденность толкала военных ученых всецело в область изучения «способов ведения войны»; в области Общей науки, это сказалось в ее отрыве от реальностей жизни, вследствие чего до сей поры самая война остается для социологии «La Grande Inconnue»{3}.
Признав возможность и необходимость существования социологии войны, уясним теперь те рамки, в которых возможно ее существование; сложность исследуемого объекта не может на этом не отразиться. Ясное понимание того, что может дать такая наука, позволит откинуть сразу излишние или скороспелые требования.
Всякая наука переживает три фазиса развития:
1. Сбор материалов.
2. Систематизация, выработка методов и исследование.
3. Предсказания.
Понятно, что последней стадии наука достигает только при самом полном развитии. Степень возможности достигнуть последней стадии в разных науках различна. Тем сложнее и многочисленнее элементы, составляющие исследуемые явления, тем более привходящих данных нужно знать для того, чтобы построить точное предсказание. Наука о войне, как и все науки общественные, имеет дело с явлениями бесконечно сложными, как по количеству входящих элементов, так и по качеству их. В силу этого все общественные науки сильно отстали в своем развитии сравнительно с прочими областями человеческого знания и в этом отношении занимают среди наук последнее место. Уже это одно показывает, что наука о войне на многие предъявляемые вопросы не будет еще в состоянии ответить. Но, кроме того, сложность исследуемого объекта вынуждает признать еще одно ограничение. Наука об обществе (и о войне) никогда не достигнет той же степени развития и точности, как науки более простые, например математика. Сложность изучаемых явлений столь велика, что никогда не будет возможности разложить данное явление на все составляющие его элементы, что необходимо для безусловно точного предсказания, дабы осталось неизвестным только искомое следствие; вследствие сложности явлений неизвестное останется и в причинах, а в таком случае даже математика дает целый ряд решений (неопределенное уравнение). Поэтому даже при совершенном своем развитии наука, изучающая войну, достигнет последней стадии только условно и более чем какая другая наука останется по преимуществу в области исследования.
«Нет надежды на то, — пишет Д.С. Милль[25], — чтобы законы общественных явлений (хотя бы мы знали их столь же достоверно и полно, как законы астрономии) позволили нам за тысячи лет вперед предсказывать истории общества, как мы предсказываем истории небесных явлений. Но эта разница в достоверности обуславливается не самими законами, а теми данными, к которым приходится их прилагать. Причины астрономических явлений немногочисленны и изменяются мало, да и то по известным нам законам; мы можем установить, каковы они теперь, а отсюда определить и то, каковы они будут в любую эпоху отдаленного будущего. Таким образом, в астрономии данные столь же достоверны, как и сами законы. Напротив, условия, влияющие на состояние и развитие общества, бесчисленны и непрерывно изменяются, так что, хотя все они изменяются под влиянием причин, а следовательно и законов, однако, количество этих причин настолько велико, что не поддается нашим ограниченным средствам вычисления. Не говорю уже о том, что непреоборимую преграду для предварительного их вычисления создала бы неприложимость к фактам этого рода точных чисел — даже в том случае, если бы силы человеческого ума в остальных отношениях соответствовали такой задаче».
Рамки, в которых может происходить развитие науки о войне, не могут быть шире тех, которые поставил социологии итальянский социолог Вильфредо Парето[26]. Согласно последнему, социология есть наука «логическо-экспериментальная»: она может основываться лишь на наблюдении переживаемых или описании уже пережитых событий. Она не может допустить общих спекулятивных построений, моральных поучений и вообще всего того, что выходит из рамок изучения реальных фактов. Другими словами социология не может быть построена на основании принципов или общих идей, выведенных «а приори»{4}.
В таких ограниченных рамках социология является, согласно Парето, лишь констатированием однообразностей и взаимной зависимости фактов. Вследствие крайней сложности явлений социальной жизни и в то же время чрезвычайной многочисленности и изменчивости составляющих их элементов, социология никогда не сможет вывести абсолютно верных для всех частных случаев общих положений. Выводам социологии всегда будет присущ характер лишь большей или меньшей вероятности.
Признание этого ограничения рамок и для предлагаемой мною социологии войны ни в коем случае не противоречит законности и необходимости ее скорейшего создания. Вышеприведенная мысль Парето о «констатировании однообразностей и взаимной зависимости фактов» может быть сформулирована в более старых словах, а именно: «констатирование существования, сосуществования, последовательности и сходства явлений». Последнее же является задачей всякой науки, и потому ограничения, указанные Парето, должны быть приняты лишь как указания на предел развития Социологии войны, а не как указания на ненужность ее возникновения.
24
«Contemporary Sociological Theories» by
26
«The Mind and Society», перевод на английский язык с итальянского. Изд. Haricourt.Brace and Co. New-York, 1935.