Федор положил подарок на стол и обнял жену.
– Лучинку туши скорее, – шепнула она.
– Сам знаю, – негромко ответил Федор.
– Пришла коляда, отворяй ворота, свистящим хриплым взволнованным шепотом пробормотал он, раздвигая жене колени.
Зря надеялась Аленка Шихова, что неприятности минутся. Ничего-то. Все осталось как есть. С мужем по-прежнему ни то ни сё. С вечера вроде они как люди возлежат на супружеском ложе, а как до дела дойдет – одни напасти. Начинает Федор протягивать руки, касается тела Аленки, и вдруг, как подменяют мужа, ослабнет весь, отвернется и сразу спать. Утром чуть свет разбудит ее, приладится, только бы да давай, и снова никак! Напасть, одним словом.
Никогда такого с Федором не было. Мужик день ото дня становился все мрачнее, переживал. Аленка льнет к нему, и все напрасно. Не кричит петух ни на вечерней, ни на утреней заре, едва-едва кокочет да чуть подскакивает. Что в этом толку?
– Может, тебе, Федюша, к знахарке сходить? – сказала как-то поутру мужу Аленка.
– Из-за тебя это, блядища! – заорал в ответ муж, – что я скажу, что бес меня сглазил, потому как ему моя жонка по нраву пришлась?
– Не шуми, Федюша, нет его больше, с Рождества не бывал, а теперь уж Крещение наступило.
– Что с того, что не бывал, тут он, я его нутром чую, как приступлюсь к тебе, он словно бы рядом, будто глядит из-за спины и подзуживает: «Ну-ка, Федя, не оплошай». И как раз в самую ту пору, когда весь напор. Ну у меня от этих его советов дух вон, все падает, как у старца древнего.
– Значит, он в тебя вселился тепереча? – всплеснула руками Аленка.
– Уймись, сучья порода, пока не запорол ненароком.
– Я что, Феденька, я только спросила.
В конце января отправился Федор в Тотьму. Там, в ближней деревне, на Усолье знахарка жила, лечила все недуги солью и травами, сказывали, мертвых подымала. Слава о ней шла далеко за пределы уезда, с Устьянских волостей приезжали и с Кокшеньги.
Федор вошел в избу, перекрестился.
– Что скажешь, молодец – красавец? – спросила знахарка.
– Я вот, – Федор замялся, – приятель просил узнать, не можно ли как беде помочь.
– А что с ним?
– С жонкой сладу дать не может.
– И впрямь что ли? Ни с одной?
– Не знаю, со своей законной так точно.
– Эх, паря, поди назад, скажи своему приятелю, что в Тотьме у моста через овраг девка стоит, вся из себя, белым бела, ланиты румянами изукрашены, и телом изобильна. Все при ней. Подойдешь, скажешь, что, мол, знахарка послала. Она знает, что делать надо.
– А коли я ее не застану?
– А ты подожди, она придет, она там ежедень бывает.
Сломя голову Федор погнал в город, добежал до моста через овраг, огляделся. На той стороне, ближе к пристани, стоят две бабы, смеются. Федор подошел, спросил робко: Я от знахарки.
Бабы в ответ захохотали:
– Тебе, парень, Глашка нужна, так ее тут сейчас нетути, с утра бывала, с кем-то сговорилась поди. Ты не тушуйся, приходи позжее. Часа через два, вдруг угадаешь!
И вправду, через два часа на том самом месте Федор увидел дородную девицу с ярко накрашенными щеками.
– Я от знахарки.
– Два алтына[12] с тебя.
– За что?
– За то… Иди следом.
Девка, покачивая бедрами, пошла вниз к реке, где теснились одна к одной бани тотемских жителей. Остановилась у одной избушки, завлекательно моргнула Федору:
– Заходи.
Он вошел в предбанник, было тепло.
– Раздевайся, показывай, что у тебя.
– Да, собственно, ничего, как у всех.
– Скидывай порты.
Федор развязал веревку у гашника, спустил штаны, остался в одном исподнем.
– Чего медлишь, баня выстынет, и мне недосуг, сказала, обнажайся и побыстрее.
Федор снял исподнее, крест.
– Иди в парную, ложись на полок.
Федор переступил порог парной, телу стало жарко, выступил пот. Он присел на лавку у полка. Глашка появилась очень скоро: большая, дебелая, безо всякой одежды. Федя охнул от нахлынувших чувств, тут же захотел видеть себя прежним сильным мужиком.
Глашка схватила его за причинное место, сжала в ладони. Федор ощутил огромный прилив силы.
– Полезай на полок. Ноги нараскорячку держи, громко не ори, соседников напугаешь.
Она еще раз взяла Федьку за тайные уды, сжала, отпустила и, ухватив кончик своими пухлыми губами, принялась с удовольствием щекотать его языком.
Не прошло и получаса, как Федор на вершине блаженства закончил свой путь воздержания.
Ни слова не говоря, Глашка первая вышла из парной, оделась и, заглянув назад, позвала Федора:
– Иди одевайся, вертайся назад к знахарке, скажи, что наладила тебя, как надо. Она дальше скажет, что делать.