Я заплатил по счету и, несмотря на ужасную жару, направился к городской площади, которая в Бокас-дель-Торо называется парком Боливара.
Этот парк — миниатюрное повторение парка Варгаса в Пуэрто-Лимоне, где я видел ленивцев. Также как и в парке Варгаса, одна половина территории была густо засажена большими деревьями, а другая представляла правильной формы мавританский сад, где цветы росли на геометрически ровных клумбах, по краям обсаженных пальмами.
Как ни тянула к себе прохладная полутьма тенистой части, пришлось все-таки пойти в Palacio de Gobierno[81], стоявший в конце площади. Мне нужно было получить сведения о Milla Maritima[82] — береговой полосе государственных земель, которая в Панаме и Коста-Рике ежегодно сдается в аренду для промысла черепах и сбора кокосовых орехов. Использование этой полосы — одна из основных причин уменьшения численности черепах. Мне хотелось ознакомиться с существующими здесь правилами и порядком эксплуатации.
В Palacio[83] меня направили в одну из комнат, расположенную в конце длинного вестибюля. Приятная худощавая женщина, ведавшая делами по сдаче в аренду местных государственных земель, предложила мне взять копию договора на аренду побережья Бокас — Сиксаола. Покуда документ перепечатывался, я вышел на улицу, направился в сумрак тенистой части парка и уселся на скамью.
Несмотря на раскаленность и ослепительное сверкание прилегающих улиц, эта часть парка удивительно напоминает парк Варгаса: тот же мягкий полумрак, контрастирующий с залитыми солнцем улицами, тот же приятный для глаз вид, словно смотришь сквозь воду, тот же холодок и тот же чистейший воздух. Прохлада тропических парков как бы осязаема и удивительно приятна. Значительная часть многословного описания парка Варгаса, о котором я рассказывал в другой главе, может быть с успехом применена к парку Боливара. Разница только в величине парка. Если вы помните, в Пуэрто-Лимоне пастбище для ленивцев состояло из двадцати восьми деревьев, здесь же их было всего лишь два. Но здешние деревья были огромными, с широко раскинутыми густыми кронами, сбрасывавшими на землю мелкие круглые плоды. Я наклонился и поднял плод, он показался мне знакомым. Посмотрев на дерево, я увидел лоснящиеся стрельчатые листья, плоскую крону и ствол с отходящими вбок спутанными корнями. Тогда я понял, что передо мной те же индийские фиговые деревья, которые давали тень, убежище и пищу Весельчакам Питам из парка Варгаса, находившегося в двухстах милях к северу.
Удивляться тут было нечему. Деревья эти более всего пригодны для посадки в городах, так как они лучшие из всех дающих большую тень деревьев. В тропиках их можно увидеть повсюду: на площадях, на улицах и в парках. Но не в этом дело. Самой удивительной была одинаковая свежесть воздуха, которую ощущаешь под всеми индийскими фиговыми деревьями, и об этой особенности вы не найдете ни единого упоминания в книгах по ботанике.
Чтобы сделать правильный вывод о причинах такой схожести воздуха, надо сравнить плоды, стволы, листву отдельных деревьев. Однако пока что это кажется очень странным. Пожалуй, не менее странным, чем определение названия дерева по лазающему на нем Весельчаку Питу.
Размышляя на эту тему, я взглянул кверху и вдруг увидел на ветвях темную, неподвижную массу. По опыту я знаю, что темные, неподвижные пятна на ветвях индийских фиговых деревьев почти всегда оказываются Весельчаками Питами.
Пренебрегая любопытными взглядами посетителей, я влез на скамейку и, защитив обеими руками глаза от света, стал всматриваться в темную массу. Она шевелилась! Какой-то ее выступ ритмично двигался, нанося медленные и малозаметные удары по самой массе. Вопреки здравому смыслу можно было предположить, что ленивец почесывается.
Можете ли вы представить мое волнение: два расположенных рядом дерева в центре города и живущие на них ленивцы! Я пристально всматривался в кружевную крону, но нигде не обнаружил второго темного пятна. Видимо, здесь обитало только одно животное.